Петля анаконды - стр. 58
Я наклонился к нему и понизил голос:
– Нужно бороться за свои права. Нужно отнять у этих зажравшихся и оборзевших от своей безнаказанности отщепенцев то, что по праву принадлежит вам. Ведь всё их богатство – это то, что они отняли у вас.
И я, старательно модулируя голос, произнёс пламенную речь о необходимости революционной борьбы.
– Тебе известны такие имена, как Робеспьер, Мартин Лютер Кинг, Че Гевара?! Эти люди принесли себя в жертву во имя народного счастья. Они стали символами освободительной борьбы! Их имена священны! Но у вас таких лидеров нет, поэтому ваши властители и делают с вами всё, что хотят. Вы их боитесь, и они этим пользуются. А нашёлся бы мужественный человек, который не побоялся бы обратить на себя внимание – у-у-у, у вас такое бы началось!
– Это как, обратить на себя внимание? – поинтересовался юноша.
– В том плане, чтобы сделать что-то из ряда вон выходящее, – ещё сильнее понизив голос, пояснил я. – Совершить поступок, который бы всколыхнул всю страну, и какой будет под силу далеко не каждому. Ты когда-нибудь слышал про Яна Палаха?
– Нет, – выдавил Сапах.
– Давай я тебе о нём расскажу, – предложил я. – Ян Палах – это молодой парень, твой ровесник, студент. Он жил и учился в Праге. В 1969 году, когда Советский Союз ввёл в Чехию свои войска… точнее, в Чехословакию, тогда эта страна называлась именно так… чтобы потушить вспыхнувшую там революцию, он, в знак протеста против советской интервенции и подавления гражданских свобод, вышел в центр города, облил себя бензином и поджёг. Этот его акт самопожертвования имел огромный резонанс как в его стране, так и во всём мире. Он стал символом сопротивления коммунистическому режиму, и память о нём до сих пор живёт в людских сердцах. Сам того не ведая, он своим героическим поступком способствовал началу развала коммунистической системы. И когда через двадцать лет та рухнула, его именем назвали одну из пражских площадей.
Я бросил взгляд на Сапаха – мои «чары» на него подействовали. В его глазах стал разгораться огонь.
И я усилил напор.
В тот момент я, наверное, чем-то походил на циркового гипнотизёра, производящего свои опыты над одним из зрителей. Я всячески старался, чтобы всё, что я говорю, оседало в помутившемся сознании юноши как можно более глубоко.
– А вот теперь представь, – с чувством, чеканя слова, точно шаг, принялся ораторствовать я, – выходит на центральную площадь вашего города человек. Он обливает себя бензином и поджигает. Вот лично ты сможешь мимо этого пройти?
Торговец помотал головой.
– Вот, – вскинул указательный палец я, – не смогут мимо этого пройти и другие люди. Они несомненно зададутся вопросом, что толкнуло его на столь отчаянный шаг? И узнав, в чём дело, вряд ли смогут удержать в себе гнев. Они непременно выплеснут его наружу. Ведь у них по отношению к полиции тоже, небось, накипело!