Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало - стр. 4
Франтихи, настроенные более воинственно, водружали в прическу «стрелу» Дианы. Наконец, около 1800 года появились массивные гребни, увенчивавшие красиво уложенную на темени косу.
На обнаженные шеи еще в середине 1790-х годов «как будто бы для сбережения своих сердец, щеголихи большого света надели цепи»[9]. Сии цепочки из металлических шнуров были столь длинны, что прелестницы не только развешивали их по плечам, но и свивали чуть ли не в двадцать оборотов вокруг своих шеек. Не случайно «ниткой» (фр. un fil) назвали и разновидность склаважа, поскольку она представляла собой дополненную с обеих сторон низками из мелких камней цепочку солитеров, оправленных в отдельные касты-«шатоны», благодаря чему длина изделия легко варьировалась. Какое-то время подобную «нитку» именовали одновременно то «склаважем», то «колье». Однако в начале XIX века возобладало полное поэзии название: «ривьера», ибо вереница сверкающих крупных бриллиантов, близко прилегающих друг к другу (отчего металл их оправ становится почти невидимым), действительно напоминала искрящийся водный поток, струящийся между берегами[10].
К концам простой низки из камней в шатонах стало модно подцеплять отдельную, легко снимающуюся застежку, называемую по-французски «фермуаром» (le fermoir). Августейшие особы отныне часто жаловали дамам и девицам драгоценные фермуары, и награжденные гордо демонстрировали царский подарок, располагая отныне застежку ожерелья на самом видном месте – высоко на груди у плеча.
Большое декольте и открытая шея заставляют носить и склаважи, теперь представляющие собой ожерелья с ниспускающейся на грудь сеткой прихотливо переплетающихся цепочек, дополненных вкраплениями камней в шатонах. Одно время «склаважем» называли «цепочки, связанные вензелевым шифром из крупных бриллиантов»[11]. Становится популярным появившийся около 1804 года склаваж-«франж» («la frange»)у поскольку на грудь щеголихи обильно свисал ряд столь близко прилегающих друг к другу подвесок, что они действительно напоминали густую бахрому.
Большие и открытые медальоны возлежат на толстой золотой цепи, напоказ демонстрируя окружающим портрет наиболее любимого родственника владелицы[12]. Но все чаще с облегающей шею изящной цепочки как бы стекала на перси красавицы кокетливо колыхавшаяся подвеска с драгоценным самоцветом, давшая обозначение новому украшению, вначале называемому «куланой», то есть «струящейся», а позднее (поскольку слово le coulant во французском языке мужского рода) переименованному в «кулон». Не равнодушный к женским прелестям, истинный сын галантного «осьмнадцатого» века Гаврила Романович Державин не удержался и воспел модную новинку в стихотворении 1807 года «Цепочка»: