Песок и Пепел: Клятва Раба - стр. 4
Его толкнули в спину, и он едва удержался, спотыкаясь о что-то мягкое и издавшее стон. Внутри было чуть светлее – тусклый отсвет факела или масляной лампы пробивался из дальнего угла, выхватывая из мрака жалкие очертания. Нары в три яруса вдоль стен, больше похожие на полки для дров, заваленные темными комьями – спящими или просто недвижимыми телами. Посередине – грязный проход, залитый той же липкой жижей, что была и снаружи.
«Добро пожаловать в ад, новенький,» – хрипло прозвучал голос справа. Лёха повернул голову. На нижних нарах, прислонившись к стене, сидел старик. Лицо – паутина морщин, впалые щеки, глаза мутные, но не пустые. В них тлел крошечный уголек какого-то старого, изношенного цинизма. Он был одет в лохмотья, не лучше Лёхиных, но на шее – такой же грубый железный ошейник. «Место свободно. Там, в углу. Рядом с крысами, они тебя согреют.» Старик махнул рукой в сторону глубокой тени, откуда действительно доносилось шуршание и писк.
Лёха молча двинулся туда, цепь на руках звякнула. Ноги подкашивались от усталости и шока. Указанное «место» – это просто грязный угол, устланный тонким слоем прелой соломы, от которой пахло плесенью. Он рухнул на нее, прислонившись спиной к холодному, влажному камню. Боль во всем теле накрыла волной. Скованные за спиной руки немели. Голова гудела.
«Марк меня звать,» – продолжил старик, не глядя на него, будто разговаривал сам с собой. «Тридцать зим тут тяну. А тебя?»
«Лёха,» – выдавил он. Голос все еще был чужим, с хрипотцой.
«Лёха…» – Марк повторил, будто пробуя на вкус. «Звучит… нездешне. С какого края прибило?»
«Далекий,» – буркнул Лёха, закрывая глаза. Мысль объяснять «откуда» казалась не просто бессмысленной, но и опасной.
«Все тут далекие,» – усмехнулся Марк. Звук был похож на скрип ржавых петель. «Кому повезло – с соседнего графства. Кому не повезло – с южных рудников или с полей Великой Чумы. А теперь вот ты. Покупатель – Грот, управильщик нашего милого графства Даркель. Значит, и тебе не повезло. Даркели…» Он плюнул в грязь у своих ног. «Дыра. Последняя дыра перед вечностью.»
Лёха открыл глаза. «Граф?»
«Артурчик наш,» – язвительно протянул Марк. «Дитя неразумное. Лет двадцать ему, небось. Батька его, старый граф, говорят, дышит на ладан где-то в столице, а то и вовсе помер. Оставил сынку разоренное гнездо да кучу долгов. Поговаривают, даже дань Темному вовремя платить не могут. Вот и бедствуют. А мы – бедствуем вместе.» Он кашлянул, долгим, надсадным кашлем. «Грот тут царь и бог. Он и дань выбивает, и рабами рулит. Живодер, но умный живодер. Ты ему не перечь, новенький. Сожрет.»