Песня Свон - стр. 56
Ему разом вспомнились все выпуски новостей, какие он слышал, и статьи, какие читал за последние несколько месяцев, и в этот страшный миг он понял: началась третья мировая война.
В вихрящемся, вздыбленном воздухе летали горящие стебли кукурузы, дождем падавшие на дорогу и на крышу дома Поу-Поу. Зеленый навес дымился, а брезент на фургоне уже пылал. Вихрь горящей соломы надвигался на них через разоренное поле, а поскольку ударные волны вызвали мощные ветры, они превратились в сплошную катящуюся стену огня в двадцать футов высотой.
– Поехали! – истошно кричала Дарлин, подхватив Свон на руки.
Голубые глаза девочки были широко раскрыты, взгляд прикован к огненной стене. Дарлин со Свон на руках побежала к автомобилю. Ударная волна сбила ее с ног, и в этот миг первые красные языки пламени стали подбираться к бензоколонке.
Джош понял, что огонь вот-вот перекинется за дорогу. Колонка взорвется. И тогда он снова оказался в воскресный полдень на футбольном поле перед ревущей толпой и как человек-танк помчался к сбитым наземь женщине и ребенку, пока часы стадиона отсчитывали последние секунды. Ударные волны мешали бежать, горящая солома падала на Джоша сверху, но вот он толстой рукой обхватил женщину за талию. Дарлин крепко прижала дочку к себе. На лице Свон застыло выражение ужаса.
– Пустите меня, – завизжала Дарлин, но Джош согнулся и рванулся к сетчатой двери, где Поу-Поу, раскрыв от изумления рот, наблюдал взлет огненных копий.
Джош был почти у цели, когда увидел вспышку раскаленного добела воздуха, будто в одно мгновение включили сотни миллионов многоваттных ламп. Он отвел взгляд от поля, увидел свою тень на теле Поу-Поу Бриггса, и в этот короткий промежуток времени, в эту тысячную долю секунды, глаза озаренные голубым светом Поу-Поу лопнули. Старик вскрикнул, схватился за лицо и упал на сетчатую дверь, срывая ее с петель.
– О Господи Иисусе! – бормотала Дарлин. Ребенок молчал.
Свет между тем становился все ярче, Джош чувствовал, как он омывает его спину – сначала ласково, как солнце в погожий летний день, и тут же – раскаленным дыханием печи. Прежде чем Джош добежал до двери, он почувствовал, как кожа на его спине и плечах зашипела. Сияние было таким ярким, что он не видел, куда идет. Вдруг его лицо стало распухать – так быстро, что он испугался, как бы оно не лопнуло, словно чересчур туго надутый мяч. Он споткнулся, через что-то перелетел – это было тело Поу-Поу, корчащегося от боли в дверях. Джош чувствовал запах горящих волос и жженой кожи, и в голову ему пришла сумасбродная мысль: «Я поджаренный сукин сын!»