Размер шрифта
-
+
Песня о Буревестнике. Стихотворения и воспоминания - стр. 12
Готов спросить и ядовитую змею:
«Хорошо ли я умею петь, родная?»
Конец 1910-х или 1920-е годы
«Рыжая, как ржавое железо…»
Рыжая, как ржавое железо,
Высохшим пятном горячей крови
Распростерлась предо мной бескрайно
Звонкая, песчаная пустыня.
Ни единой птицы в синем небе,
Только – солнце, точно рана в сердце.
А в песчаном море – ни былинки,
Только я один блуждаю зверем.
Посреди пустыни – колокольня,
Маленькая, серая монашка, —
Стонет над песками медный голос,
Стонет, замирая безответно.
Тоненькая змейка цвета стали
Смотрит изумрудными глазами
На монашку эту – колокольню —
И смеется над бесплодным зовом.
…Это мне приснилось вьюжной ночью
Средь лесов Финляндии холодной.
Смысла в этом сне не нахожу я,
Но – печаль его душе понятна.
Конец 1910-х или 1920-е годы
«Под медным оком злой луны…»
Под медным оком злой луны
Лес и болото – жутко немы.
Средь кочек камни-валуны
Лежат, как рыцарские шлемы.
Колышут спутанные травы
Султаны темные свои,
И тускло блещут сталью ржавой
Седые мхи и лишаи.
Как много странной красоты
Возникло этой ночью странной!
Горбины кочек – что щиты,
А мох на них – узор чеканный.
Березы тень кольчужной сеткой
На камень выпуклый легла.
И в эту тень вонзился метко
Сучок, как гибкая стрела.
Меж кочек, в желтом лунном свете,
Красно сияет медь воды.
Уходят к лесу пятна эти,
Злой битвы жуткие следы.
Лес – точно крепкая стена,
Воздвигнутая силой ночи.
И видно, как за ней луна
Иззубренные копья точит.
Как смерть, беззвучен сон земли,
И тени ночи ей на лоно
Покровом бархатным легли,
Как будто черные знамена.
Вторая половина 1910-х или 1920-е годы
«Иду межой среди овса…»
Иду межой среди овса
На скрытую в кустах дорогу,
А впереди горят леса —
Приносит леший жертву богу.
Над желтым полем – желтый дым,
И крепко пахнет едким чадом.
Еж пробежал, а вслед за ним
Крот и мышонок мчатся рядом.
Ползут ватагой муравьи
И гибнут на земле горячей,
В пыли дорожной колеи
Навозный жук свой шарик прячет.
Желтеет робкий лист осин,
Ель – рыжей ржавчиной одета,
А солнце – точно апельсин —
Совсем оранжевого цвета.
Тяжел полет шмелей и пчел
В угарном дыме надо мной.
Вот – можжевельник вдруг расцвел
Неопалимой купиной.
Огней собачьи языки
Траву сухую жадно лижут,
И вижу я, что огоньки
Ползут ко мне всё ближе, ближе…
Смотрю на них, едва дыша
Горячей, едкой влагой смрада,
И странная моя душа
Поет, чему-то детски рада.
1920-е годы (?)
«О, сколь разнородны…»
О, сколь разнородны
Арабы и рыбы,
Сороки и рыси,
И жабы, и крысы!
Помилуй мя, боже!
Зачем так похожи
Барсук и – писатель,
Скворец и – поэт?
О мать… пресвятая!
Рычу и мечтаю:
Чем стукнуть их в лоб,
Одумались чтоб?
Первая половина 1930-х годов (?)
Страница 12