Песня любви Хрустального Паука. Часть II. Книги Юга - стр. 6

Доктор встал и вышел, оставив не понявшую ни слова Ашаяти в полном недоумении. Впрочем, она не стала ломать голову и тотчас обо всем забыла. Ашаяти завернула Кюимеи обратно в шкуры и, когда вернулся Сардан, размяла шею, потянулась, выгнулась и тяжело вздохнула.

– Жди тут, – сказала она, – а я пойду погуляю. Надоело сидеть.

– Э? – кисло протянул Сардан. – А мне, значит, нельзя было?

– Я же не по бабам пойду!

– Да ты за порог выйдешь – сразу в драку полезешь!

– Не полезу, – махнула рукой Ашаяти. – Я сегодня чуточку добрая.

Когда она ушла, Сардан уселся на пол и завертел головой от скуки. Он глянул на серое, измученное лицо Кюимеи, на длинные ресницы ее раскосых глаз, на резкий тонкий нос и сжатые бессознательно от боли губы, а потом перевел взгляд на лежащий рядом с шаманкой посох. Тот был завернут в шкуры, чтобы не привлекать внимания посторонних. Сардан некоторое время разглядывал сверток и не решался прикоснуться к нему, словно бы какая-то неведомая сила окружала посох и отталкивала человека. Наконец он перегнулся через Кюимеи и взял сверток в руки. Внутри что-то звякнуло. Сардан вздрогнул и непроизвольно отшвырнул посох в угол. Ему показалось, будто тень в том углу уплотнилась, стала куда темнее, чем прежде. Стены юрты зашевелились. Задвигалось что-то в воздухе, будто тонкие струйки дыма, взявшегося непонятно откуда, пытались собраться в нечеловеческую фигуру. Сардан скинул крышку ящика с музыкальными инструментами и уже запустил было внутрь руку, но внезапно всё рассеялось. Угол, куда закатился посох, освещали лучи солнца, проникавшие через входную щель. Успокоился ветер.

Сардан выдохнул с облегчением.

К тому времени Ашаяти обошла смердящую лужу перед юртой и пошла потихоньку корявыми улочками Кокотука. Вдоль дорог сидели, стояли, галдели и дрались пришлые и местные хулиганы, отчаянно спорили в кабаках забулдыги, обхохатывались женщины. Ашаяти остановилась, чтобы пропустить сутулого старика, тащившего за собой двух быков. Животные проваливались во влажную землю и еле ворочались. Ашаяти заметила, что окружающие замолчали или зашептались – и все смотрят на нее. Она обернулась для верности, чтобы убедиться, что взгляды не приковывает к себе кто-то позади. Нет, вся улица таращилась на нее с любопытством и даже восторгом. Ашаяти решила, что жители Кокотука восхищены не ее красотой и обаянием, а чувством опасности, которое порождает ее зловещий облик, – и самодовольно усмехнулась. Она давно забыла про корону на голове…

Она прошла мимо оружейной лавки и невольно задержалась у торговца тканями и шкурами. Тот, глядя то поверх ее головы, то на драгоценные мечи на поясе, потирал в предвкушении руки и любезничал на языке, которого Ашаяти не понимала. Ткани у торговца были по большей части из Ланхрааса – легкие и с богатым прихотливым орнаментом несколько приглушенных тонов. Ашаяти, привыкшая к пестроте одежд Матараджана, без восхищения осмотрела товар и, к разочарованию торговца, цыкнула презрительно – и пошла дальше.