Песня кукушки - стр. 8
– О, никто, дорогуша! Какие-то цыгане. Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.
«Цыгане? В котелке и на „даймлере”?»
Видимо, на лице Трисс отразилось смятение, потому что мать села на постель рядом с ней, взяла ее за руки и наконец посмотрела в глаза.
– Никто не хочет причинить тебе вред, лягушонок, – очень серьезно произнесла она, – а даже если это не так, мы с отцом никогда, никогда не позволим, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Понимаешь?
Ее слова звучали бы убедительно, если бы кристально-голубые глаза не сияли столь ярко. Каждый раз, видя эту болезненную напряженность в лице матери, Трисс понимала, что она думает о Себастиане. Его призвали в армию в феврале 1918 года, вскоре после того, как Трисс исполнилось шесть. В том же году война закончилась, и Трисс помнила празднование с флагами и подбрасыванием шляп. Тогда она еще не знала, как изменился мир вокруг, и думала только о возвращении Себастиана домой. Потом пришло известие, что он не вернется, она немного подумала и в смятении решила, что первые вести были ложными, война не закончилась.
В каком-то смысле она была права. Война закончилась, но не ушла. Она все еще оставалась повсюду. Как и Себастиан. Он умер, но не ушел. Его смерть нанесла невидимый ущерб. Его отсутствие пробило огромную дыру во всем. Даже Пен, которая его почти не помнила, обходила эту дыру стороной. Трисс начала болеть вскоре после окончания войны, и она смутно понимала, что ее болезнь имеет какое-то отношение к Себастиану. Болеть – это была ее работа. Служить объектом для защиты – это была ее работа. А сейчас ее работой было кивнуть.
Она кивнула.
– Умница, – сказала мать, погладив Трисс по щеке. Трисс попыталась улыбнуться. Подслушанный разговор занозой сидел в ее мозгу.
– Мама? Я… я прочитала все свои комиксы и книги уже сто раз. Можно… можно мне почитать папину газету?
Мать пошла спросить разрешения у отца и вернулась с экземпляром «Стража Элчестера». Она зажгла лампы, при этом каждый стеклянный шар издал легкий успокаивающий щелчок, загораясь, и оставила Трисс одну.
Трисс аккуратно развернула газету, чувствуя себя обманщицей. Что сказал отец? «Я сказал, что покончил с ним, и теперь он это знает, если читал свежие газеты». В газете есть что-то, из чего загадочный «он» должен был узнать, что ее отец больше не хочет иметь с ним дела. Если так, возможно, она найдет это.
Газету уже читали и складывали, кое-где размазав типографскую краску, и ее измученный лихорадкой мозг тоже чувствовал себя смазанным. Ее глаза скользили от заголовка к заголовку, понимая так мало, что иногда ей приходилось перечитывать одно и то же несколько раз. Большая часть новостей была скучна. Статьи о новой модели омнибусов, которую запустят в Элчестере по примеру Лондона. Фотография длинной очереди безработных с грубыми угрюмыми лицами, державших шляпы в руках. Игра в вист и танцы для сбора денег в местную больницу. И на пятой странице упоминание о Пирсе Кресченте, отце Трисс.