Песня кукушки - стр. 13
– Прекрати! Прекрати! – Она потрясла куклу, но бесполезно. – Пожалуйста!
В панике она попыталась заткнуть куклу шерстяной шалью, но только слегка приглушила крик. Наконец в приступе крайнего отчаяния она изо всех сил швырнула куклу через всю комнату. Звук, с которым та ударилась головой об стену, прозвучал выстрелом, и вопль стих, сменившись леденящей тишиной.
Трисс приблизилась к Ангелине. Бум… бум… бум… Ее сердце колотилось так, как полицейский колотит в двери преступника. Она перевернула куклу носком туфли. Лицо Ангелины треснуло от уха до уха. Ее рот все еще был открыт, и глаза тоже. Трисс упала на колени.
– Извини, – испуганно прошептала она. – Я… я не хотела…
Ее найдут на коленях перед Ангелиной, как убийцу над трупом. Запаниковав, она вытащила часть дров из корзины рядом с камином, засунула сломанную куклу поглубже и вернула дрова на место. Может быть, никто не найдет ее до отъезда.
Дверь неожиданно распахнулась в тот момент, когда Трисс поднялась на ноги. Она резко повернулась с виноватым видом, в горле пересохло. Наверняка кто-то пришел узнать, что за ужасные крики. Что она может придумать в качестве объяснения?
– Ты готова? – Ее отец был одет в пальто и водительские перчатки.
Трисс молча кивнула. Он глянул в окно.
– Что-то птицы расшумелись этим утром, не так ли? На улице, ожидая, когда отец заведет машину, Трисс спрятала руки глубоко в карманах, чтобы никто не видел, как они дрожат.
Со всех сторон она была окружена любовью, и при этом еще никогда Трисс не чувствовала себя такой одинокой. Она никому не могла рассказать, что только что произошло. На самом деле чем дольше она молчала, тем труднее было заговорить. И что она могла сказать?
«Ангелина пошевелилась и заговорила, а потом закричала. И я ее убила. Этого не было, этого не было, этого не было… Но если этого не было, тогда это все в моей голове. Значит, со мной что-то не так. Значит, я очень-очень больна».
Обычно болеть было хорошо и даже спокойно. Но это какая-то неправильная болезнь. Трисс не хотела, чтобы болезнь была у нее в голове. Одна мысль об этом вызывала такой же ужас, как если бы она смотрела в темный колодец без дна. Если она скажет родителям, что у нее что-то не так с головой, они не отнесутся к этому с обычной добротой, не станут давать ей комиксы и новые таблетки и утешать ее словами «не перенапрягайся, пока не окрепнешь». Они будут серьезно волноваться и слушаться докторов. «Я не хочу, чтобы меня увезли и гипнотизировали или делали дырки в голове…»
Так что Трисс молча стояла у машины, сгорбившись под золотистыми утренними лучами, и чувствовала себя чудовищем. Каждый раз, когда ее родители возвращались в дом за очередной забытой вещью, она напрягалась. «Пожалуйста, не смотрите в корзину с дровами. Давайте поедем, пожалуйста, давайте скорее поедем…»