Песня цветов аконита - стр. 2
Йири оглядел свою одежду, вздохнул. Запашная рубашка с дядиного плеча – перешита, но все равно велика. Штаны тоже большие, и от времени выцвели. В деревне нет богачей – кроме того, что живет за озером.
Вчера Йири видел там девочку. Она каталась на лодке. Ее одежда просто светилась. А как звонко смеялась та девочка! Интересно, она красивая? Наверное, это дочь богача. Тогда это ее зовут Лин. Имя как золотой колокольчик. Получится ли снова ее увидеть?
Мальчик вновь оглянулся и побежал по тропинке, боясь, что вслед раздастся жалобный теткин голос. В кленовой роще Йири остановился, перевел дыхание. Кажется, получилось. Он заслужил отдых. Мальчик направился к озеру. Цвел жасмин и фиолетовый «бычий глаз». Вовсю болтали сороки.
…Йири издалека услышал смех – колокольчик. Шарахнулся с тропинки прямо в заросли, и вовремя. Мимо пронесли паланкин. Занавеска была отдернута, и милое личико смотрело по сторонам. Дочь богача возвращалась домой. У нее были темно-голубые глаза и круглый подбородок. Восхитительное видение! Йири она не заметила. Мальчик сел на тропу, глядя вслед паланкину, оперся рукой о щеку. Он улыбался.
Два года спустя зима выдалась на редкость холодной. Почти три недели лежал снег. Неглубокий, не такой, как в горах, – но стыла под снегом трава, и неопавшие листья дрожали под ударами ветра. Озеро не замерзло – все так же солнце играло неровной рябью, все так же отражались в воде стволы молчаливых деревьев, только рыба бродила у дна – и плыли по озерному зеркалу мертвые листья, не сумевшие удержаться на ветках.
В деревне умерли трое. Семью Йири смерть не задела, а маленький холм – к нему мальчик ходил теперь редко – украшен был россыпью птичьих следов. У птиц была своя письменность-яна…
Девочка Лин болела. Йири молился за нее, как умел. Просил за нее у всех – у холодного мокрого ветра, у колкого снега, у редкого бледного солнца… Даже у трав, которые гордо стояли под снегом, просил он силы для Лин. А ведь она не перекинулась с ним даже словом. Йири просто любил смотреть на нее, как на радугу, на лепестки бледно – розового вишневого цвета. Дядя ворчал на мальчишку – а тот не мог понять, что в этом дурного. Разве нельзя улыбаться, зная, что Лин живет на земле?
Впрочем, и дядя, постаревший, сильно хромающий при перемене погоды, жалел заболевшую девочку.
– Девчонка-то добрая, ласковая. Слуги от нее слова плохого не слышат. Жаль будет, если умрет.
При этих словах Йири испуганно вскидывал голову – и выбегал из дома. Прислонившись к стволу, шептал, как заклятье, отчаянную просьбу о той, что только раз улыбнулась ему, даже не зная имени.