Песни выбрали меня - стр. 9

Вспоминаю хату-мазанку, куда привез меня дед и где мы с ним жили почти два года. Ее невероятную белизну, скрип деревянных полов в хате и холодный глинобитный пол в сенях, приятно остужающий ступни после беготни. Как только земля чуть прогревалась, любая обувь отправлялась под крыльцо и не надевалась уже до самой осени.

Все дни я пропадал в саду. Густая тень от пышных яблонь скрывала старенькую лавочку, которую дед каждой весной шкурил и красил. Вечерами он любил на ней отдохнуть, почитать. Часто и меня уже под вечер ноги еле держали, поэтому я уютно устраивался к нему под бок.

– Деда, почитай мне, а?

– Да у меня и книг-то детских нет. Хотя погляди в хате, может, и сыщешь что.

Долго я перебирал книги, которые все почти были мне непонятны. Только одну я сейчас вспоминаю, которая вызвала мое жгучее любопытство, с ней я к деду и вернулся.

– Ого! – присвистнул он. – Ничего себе улов!

А принес я ему описание жизни легендарного имама Шамиля, при котором произошло окончательно присоединение Чечни к России. Эта книга с победами и поражениями, с рассказами о жизни сильного, неординарного человека была прочитана нами несколько раз. Наверное, как и любого мальчишку, меня больше всего интересовали подвиги и приключения.

Как мы с дедом пели! Все соседушки сбегались. Любимым нашим номером была чрезвычайно популярная песня на стихи Николая Языкова «Моряки». Сильная, балладная песня распадалась на два голоса. Я обычно исполнял первым, а Андрей Васильевич – вторым. И если мне удавалось дотянуть, то дед, блестя глазами то ли от слез, то ли от гордости, оглядывался на соседей: что, мол, вон как внук мой может.

Где-то году в 48—49-м отец познакомился с Мариной Михайловной Сизовой, которая на всю жизнь заменила нам мать.

Меня вернули в Москву, в нашу старую квартиру – в Сокольники. Но особой радости я от этого не испытывал. Мне было непонятно, почему я должен променять тенистую заводь нашей речки Псёл, щедрый сад на квартиру, из которой ни босиком на улицу выбежать, ни по полю пробежать. Школа? Можно было прекрасно ходить в сельскую школу! Отец? Пусть живет с нами, со мной и дедом, в Низах. К тому же уши, мои несчастные уши, как только я приехал в Москву, сильно разболелись, я тогда подумал, что от московского шума.

Марина Михайловна водила меня по врачам, где мы мучительно долго стояли в очередях. Причем я очень ее стеснялся, хотя и считал женщиной приятной и даже красивой, но она казалась мне очень полной, что было совсем неприлично, как я полагал, в наше голодное время. В общем, всем я был недоволен.