Песни в пустоту - стр. 55
Юрий Угрюмов
К группе “Химера” у меня особенное отношение еще и потому, что это была одна из первых групп, которая выступила на сцене клуба “Молоко”. Познакомил нас Сева Гаккель. Весной 96-го “Там-Там” закрылся, а Сева музыкой “Химеры” и личностью Рэтда был абсолютно потрясен, он относился к ним очень трепетно и пытался всячески помогать. В частности, с его помощью они устроились репетировать на точке в здании какого-то бывшего НИИ – понятно, какое было время, никаких разработок там уже не велось, и люди с удовольствием сдавали помещения в громаднейшем здании подо все что угодно. И по стечению обстоятельств клуб “Молоко” открылся от этой точки в пяти минутах пешком. Если мне не изменяет память, концерт “Химеры” был то ли вторым, то ли третьим концертом в клубе “Молоко” вообще. Это был декабрь 96-го года.
Алексей Михеев
Точка, где они в то время репетировали, – огромный институтский корпус, заброшенный совершенно – пустые лаборатории, производственные помещения. Настоящая “Зона” Стругацких. И плюс еще первитин – вперемешку, наверное, уже с героином…
Егор Недвига
За неделю до его гибели мы случайно на улице пересеклись в Выборге. И я его просто не узнал, это был другой человек, он находился в какой-то жесточайшей депрессии. Посеревший, неулыбающийся, абсолютно неразговорчивый. Это был не Эдик Старков, которого я всегда знал. Я его спросил: “Эдян, в чем дело, ты что-то грустный какой-то?” Он говорит: “Ты знаешь, Егор, я чувствую, что в последние несколько месяцев у меня нескончаемый ступор, не знаю, что со мной такое”. Я ему: “Да ладно, расслабься, сейчас зима, у всех депрессняк, скоро весна, и все пройдет”. Он как-то многозначительно ухмыльнулся: “Ну да, наверное”.
Владислав “Витус” Викторов
Ему было тяжело. Он приходил ко мне несколько раз, и я просто денег ему давал, реально человеку нечего было есть. Но он не предавал себя. Наверное, он мог пойти работать – поначалу же он какое-то время работал дворником, но потом эта история закончилась, потом он жил в “Там-Таме”, потом “Там-Там” закрылся, и ему пришлось искать себе пристанище. В тот момент было уже достаточно много клубов, были какие-то более-менее популярные коллективы, которые регулярно играли. Мы вроде как бы тоже выступали и даже в Европе играли, но были как бы не при делах. Как будто это никому не нужно было. Может быть, от этого была растерянность.
Всеволод Гаккель
Безусловно, были наркотики. У него вообще ближе к концу было страшное окружение, эти люди меня очень пугали – но я ничего с ними сделать не мог, это была его среда. И он жил в ней, жил одним днем; я бы вообще мог применить к нему слово “нестяжание”. Не то что монашеская аскеза, а вот такое абсолютное отсутствие привязанности к материальному миру. Ему не нужно было ничего ни от кого. При этом у него была колоссальная зависимость от взаимоотношений с его женой Тосей. Колоссальная. И была в нем еще какая-то ребячливость, даже инфантилизм какой-то. Он мне нередко дарил всякие подарки и при этом всякий раз очень стеснялся.