Песнь о Трое - стр. 28
Я встревожился:
– За пятку! За правую пятку, старуха! Она сломана? Изувечена?
Она подняла пеленки и продемонстрировала мне младенческую ступню совершенной формы – левую – и другую, распухшую и посиневшую от пятки до щиколотки.
– Они обе целы, мой господин. Правая заживет, и все следы сойдут.
Фетида рассмеялась, слабо и бесцветно.
– Правая пятка. Так вот как он вдохнул земной воздух. Его нога появилась на свет первой… Неудивительно, что он так меня разодрал. Да, следы сойдут, но правая пятка принесет ему гибель. Однажды, когда ему понадобятся ее крепость и сила, она вспомнит, как он родился, и предаст его.
Стоя с протянутыми вперед руками, я не обратил на нее внимания.
– Дай его мне! Дай мне посмотреть на него, Аресуна! Сердце от сердца моего, моя суть, сын мой! Мой сын!
Я известил двор о том, что у меня появился наследник. Какое ликование, какая радость! Весь Иолк, вся Фессалия страдали вместе со мной все эти годы.
Но когда толпа разошлась, я остался сидеть на троне из белого мрамора, опустив голову на руки, настолько уставший, что был не в силах даже думать. Последние голоса замерли вдалеке, и ночь принялась ткать свой мрачный, унылый покров. Сын. У меня есть сын, хотя должно было быть семь. Моя жена – сумасшедшая.
Она вошла в тускло освещенный зал босая, в том же прозрачном свободном одеянии, которое носила на Скиросе. С лицом постаревшим и покрытым морщинами, она медленно шла по холодному, выложенному плитками полу походкой, выдающей телесную боль.
– Пелей…
Она остановилась у подножия трона.
Я поднял голову, с усилием оторвав ее от рук.
– Я возвращаюсь на Скирос, муж мой.
– Ликомед не примет тебя, жена.
– Тогда я пойду туда, где меня примут.
– На колеснице, запряженной змеями, как Медея?
– Нет. Я поплыву на спине дельфина.
Я никогда ее больше не видел. На рассвете Аресуна привела двух рабов, и они помогли мне встать и уложили в постель. Я спал без единого сновидения, пока еще один круг не прибавила колесница Феба к бесконечному странствию вокруг нашего мира, и, проснувшись, помнил только, что у меня есть сын. Взбежав вверх по ступеням в детскую, словно на ногах у меня были крылатые сандалии Гермеса, я увидел, как Аресуна берет моего сына у кормилицы – здоровой молодой женщины, которая потеряла собственного младенца, как следовало из бормотания старухи. Ее звали Левкиппа – «белая кобыла».
Моя очередь. Я взял его на руки и почувствовал, какой он тяжелый. Неудивительно для того, кто выглядел так, словно был отлит из золота. Вьющиеся золотистые волосы, золотистая кожа, золотистые брови и ресницы. Широко открытые глаза не отрываясь смотрели на меня, они были темными, но я подумал, что, когда научатся видеть, они тоже обретут золотистый оттенок.