Песнь о Лии - стр. 10

Внезапно характер местности изменился. Ровная земля теперь то шла под уклон, то вздымалась, холмы встали перед нами, потом позади, огни погасли. Широкие аллеи сменились покрытыми гравием и пылью темными дорогами, стеклянные и металлические купола, выстроенные в модном псевдошкинском стиле, уступили место своим кирпичным предкам. Город шкинов спокойнее города людей, и в большинстве домов было темно и тихо.

Потом перед нами возник кирпичный пригорок больше других, почти холм с огромной дверью-аркой и рядом узких стрельчатых окон. Из окон сочился свет, слышался шум, снаружи стояли шкины.

Я вдруг осознал, что, хотя пробыл на планете почти целый день, первый раз вижу шкинов. С воздуха да еще ночью я не мог их хорошо рассмотреть. Но я их видел. Они меньше людей – самый высокий был ростом около пяти футов, у них большие глаза навыкате и длинные руки. Больше я ничего не мог сказать, глядя сверху.

Валкаренья посадил машину у Великого Чертога, и мы вылезли наружу. Шкины появлялись с разных сторон и один за другим входили в арку, но большинство было уже в Чертоге. Мы встали в небольшую очередь у входа, и никто даже не обратил на нас внимания, кроме одного типа, который тонким писклявым голосом окликнул Валкаренью, назвав его «Дино». У Валкареньи даже здесь были друзья.

Мы вошли в громадный зад, посреди которого возвышался громоздкий, грубо сколоченный помост, окруженный огромной толпой шкинов. Свет шел от укрепленных вдоль стен и установленных на высоких столбах вокруг помоста факелов.

Кто-то говорил, и все большие глаза навыкате смотрели на говорящего. Кроме нашей четверки, людей в Чертоге не было.

Выступающий, ярко освещенный факелами толстый шкин средних лет медленно двигал руками в такт словам, как будто пребывал в гипнотическом трансе. Его речь состояла из свиста, храпа и мычания, так что я не особо прислушивался. Он стоял слишком далеко, и я не мог прочитать его чувства. Оставалось только изучать его внешность и внешность шкинов, стоящих рядом. Все они были безволосы, с нежной оранжевой кожей, изборожденной мелкими морщинками. Они носили простые сорочки из грубой разноцветной ткани, и мне было трудно отличить мужчину от женщины.

Валкаренья повернулся ко мне и зашептал, стараясь не повышать голоса.

– Это крестьянин. Он рассказывает, как далеко он продвинулся и какие перенес испытания в жизни.

Я огляделся. Шепот Валкареньи был единственным звуком, нарушавшим тишину в зале. Все остальные молчали и едва дышали, устремив глаза на помост.

– Он говорит, что у него четыре брата, – продолжал Валкаренья. – Двое уже достигли Конечного Единения, один Посвященный. Еще один, младший, теперь владеет их землей. – Валкаренья нахмурился. – Этот шкин больше не вернется на свою землю, – сказал он погромче, – но он рад этому.