Песнь крысолова - стр. 9
Это плохо. Одиноких людей украсть проще.
Не представляю, что мне с ним делать. Детей я беру за руку и увожу прочь. Мадам Шимицу говорит, что я все упрощаю до техники, игнорируя факт, что дети парадоксально меня любят. Однако тинейджеры – другие. Их не нужно приводить к маме или к лотку с бесплатным мороженым. Они не пойдут за тобой, даже если у тебя в руке воздушный шарик.
«Но они те же дети. Просто хотят большего».
Гимназию в Фридрихсхайне видно издалека – бордовое, приземистое здание, вокруг которого осыпаются последними листьями дубы. Это была бы открытка, если бы не сцена в школьном дворе.
Некоторые зрители могут найти содержание этих кадров тревожными.
Четверо парней пятнадцати-шестнадцати лет с улюлюканьем носятся за каким-то мелким и в итоге валят его на клумбу, ткнув носом в увядшие цветы.
– Ты никто, ты жертва. Просто гондон использованный!
Что вы, детей от экрана не оторвать, они сами – главные участники.
Ученики стекаются в круг, и это все явственнее напоминает ритуал. На алтаре – щуплый подросток в мешковатой одежде. Он морщится и смотрит в одну точку невидящим взглядом. Другие ребята подзадоривают напавших и снимают на телефоны.
Его держит Михи. Вблизи мой заказ намного крупнее, чем я его представляла. Под рваной джинсовкой проступают бицепсы, по лицу бродит косая ухмылка головореза. Рыжеватые волосы уложены назад, открывая ровно выбритые виски.
Устраиваюсь поодаль на заборе, чтобы посмотреть, чем все закончится. Рядом со мной сидит мужчина, читающий газету. Похоже, чей-то родитель.
– Жертва! Жертва! – начинают скандировать ученики хором.
– Будешь еще ходить по моей территории? Будешь?! – орет Михи в ухо мелкому.
– Я просто шел в библиотеку… – доносится из клумбы.
– Ты по моему коридору ходишь, ничтожество! – надрывается Михи. – И картину всю портишь. И уборщица, думаешь, для твоих кроссовок пол мыла, а?! Отвечай, араб немытый!
Кто-то нестройно ржет. Мужчина рядом со мной неодобрительно смотрит поверх газеты, но продолжает делать вид, что читает. Я неторопливо прикуриваю и поправляю темные очки.
– Хорошо, не буду ходить там больше, только руку отпусти! – уже воет паренек, чью кисть заломил один из шайки.
Михи вдруг успокаивается и даже ласково треплет его по голове.
– Ну, вот так и надо сразу, кучеряшка, – почти дружески сообщает он. – Всё, валим уже, сейчас Дольке прибежит.
Парни отходят и идут к воротам, хлопая друг друга по ладоням. Вижу, что Михи резко успокоился: сейчас он даже показался бы симпатичным, несмотря на угревую сыпь. Ученики лениво разбредаются, и двор пустеет.