Песнь кинжала и флейты - стр. 89
Разбор полётов
Слёзы катились вниз по щекам, капая на кожаные штаны, стекая с них на плиты каменного пола, разрисованного символом солнца. На плечи легли хрупкие детские ручки. Это Лилу радовалась её возвращению, подбежав и обняв сзади за шею, как получалось. На ощупь, убрав кинжалы по ножнам, она коснулась её пальцев своими, чувствуя, сколь горячая кровь у гномов, столь тёплыми были девичьи маленькие кисти у юной чародейки.
– Выползла всё-таки! Выкарабкалась! – где-то рядом раздавался журчащий медвежий тембр Брома. – С боевым почином тебя, деточка. Был у меня, значит, брат один… – сел он рядышком.
– Не смей со мной даже разговаривать после того, как бросил! – рванула она торсом в его сторону, несмотря на всю боль, и затрясла за грудки, сверкая яростью в своих сиреневых заплаканных глазах.
– А я что? Я ничего! Я Бром Дерзкий Гром, деточка! Я открыл портал! Как вы будете в него добираться, уже не моего ума дело, – оправдывался тот. – Я ни за кого здесь ответственность не несу. Вы сами все на всё подписались! Если б я твоему «ухажёру» тому огнешар какой в зенки его зафенделил, я б, может, сам в обморок уже рухнул от бессилия. И бросили бы меня уже вы!
– Мы бы никогда тебя не бросили! Правда же? – поглядела она на Лилу.
– А мне почём знать? – кряхтел норд, вырываясь. – Я тебя впервые вижу, деточка. Мы сколько знакомы? Полчаса? Час? От силы полтора, с учётом того пандемониума, что вы устроили. Мне-то откуда знать, вонзишь ты мне нож свой под лопатку, чтобы мешок с ценностями забрать, или спасать удумаешь? С чего я тебе, воровке уличной, доверять-то должен? А? Я и брать-то тебя не хотел, зачем мне флейтист в команде.
– Устроил там всё ты, между прочим, – пнул его сзади Фарис. – Плавить решётку удумал, время терять. Потом нырял в чан с кольями, нашёл время! И всё равно потом пошли, как Хрисс планировал. Нет бы сразу плану следовать, кабачок ходячий! А она держалась вполне неплохо для первого раза.
– Я тебя сам сейчас в патиссон какой-нибудь превращу, понял, ты? У вас в Таскарии, небось, кабачки даже не растут. Одни тыквы да смоквы! Понаехали тут в наши эльфийские края чернобровые красавцы! Кхе! – возмущался он так нелепо, будучи гномом племени нордов, что у Стефана разыгрался приступ громкого смеха.
– А про неё ты не забыл? Зайчишка-трусишка, – сверкнул здоровым глазом таскарец на хохочущего монаха.
– Да, прошу прощения, – унял тот улыбку и ринулся к сидевшей израненной девушке.
– Не трогай меня, ты! – затряслась она, выпустив гнома и размахивая руками, но ощущала, как рана на бедре потихоньку начинает затягиваться, ощущая некое тепло от сверкающей белым светом ладони.