Песнь Давида - стр. 3

– Ты же знаешь, как им пользоваться? – спросил я.

Она кивнула:

– Кажется, они для тебя, Милли.

– Он пронумеровал кассеты, – прошептала она. – Чтобы я знала, какую слушать первой.

– Ты про бугристые наклейки?

Милли снова кивнула.

– Да. Я обклеила ими всю свою одежду и храню их в коробочке в спальне. С цифрами, буквами, словами. Видимо, он обратил на это внимание, когда я показывала свою комнату.

– Таг всегда внимателен. Его неугомонность всех вводит в заблуждение. Он суетливый, но ничего не упускает.

Нижняя губа Милли задрожала, и с ее ресниц стекли слезы. Я отвернулся, хоть в этом и не было необходимости.

Я услышал, как она возится с кассетой, ставит ее в кассетник и нажимает кнопку, чтобы прослушать. Внезапно тишину наполнил голос Тага, и я вздрогнул и в то же время улыбнулся, разрываясь между злостью на него и глубокой обеспокоенностью. Как бы там ни было, вряд ли Таг хотел, чтобы я слушал его речь для Милли, так что я открыл дверь из кабинета, готовясь уйти и оставить ее наедине. Кассетник тут же щелкнул, обрывая рассказ Тага о его баре. Я и так знал о его бизнесе во всех подробностях и не нуждался в повторении. Но у Милли были свои мысли на этот счет.

– Моисей? Пожалуйста, не уходи. Я хочу, чтобы ты послушал вместе со мной. Ты знаешь его лучше всех – так, как хотела бы узнать его я. И ты тоже его любишь. Прошу, послушай вместе со мной, чтобы я ничего не упустила. А затем я хочу, чтобы ты помог мне найти его.

Я познакомился с Давидом Таггертом в психиатрическом отделении, когда мне было восемнадцать. Если точнее, в Психиатрической клинике Монтлейк. Я встретился с ним взглядом, сидя в кругу на терапии, увидел его мертвую сестру, маячившую за его плечом, и спросил, знает ли он Молли. Так ее звали. Его мертвую сестру. Таг мгновенно пришел в ярость и кинулся через весь круг, чтобы сбить меня на пол. Его руки сомкнулись на моей шее и выжимали из меня ответы, пока санитары не стащили его.

Не самое многообещающее начало крепкой дружбы.

Мы оказались в клинике по разным причинам. Меня отправили туда люди, которые боялись меня, а Тага – люди, которые любили его. Я видел мертвых, а он хотел умереть. Мы были юными, одинокими, потерянными, и я не хотел, чтобы меня нашли. Мне хотелось сбежать на край земли – и пусть мертвые сами попробуют угнаться за мной.

Таг просто хотел разобраться в этом мире.

Может, дело было в нашей молодости. Или же в том факте, что мы оба очутились в психиатрическом учреждении, но ни один из нас не горел желанием из него выходить. Или же в том, что Таг со своим деревенским говором и повадками ковбоя был моей полной противоположностью. Какой бы ни была причина, мы сдружились. Может, потому, что он поверил мне. Без колебаний. Без оговорок. Без осуждений. Просто поверил. И никогда не прекращал.