Пьеса для пяти голосов - стр. 6
Как же он после этого может не любить меня – старый козел, чуть ли не в отцы мне, свихнувшийся на своей телекамере?..
Нет, этого не может быть. Надо только потерпеть. Он стал эгоистом, боится потерять свободу, комфорт, не может переступить через мужские предрассудки. Это пройдет. Я растоплю его сдержанность и холодок. Я затоплю его всего – собой, и когда-нибудь он скажет мне: «Я люблю тебя, дорогая, любимая моя Мариночка».
Он ведь так и не сказал ни разу, негодяй, что любит меня.
Дверь открывается – настежь. Дима стоит за порогом, чуть улыбается – красивый, черная с проседью шевелюра, рубашка на груди расстегнута.
Я вхожу, сдерживаю себя, чтоб не кинуться ему на шею.
– Всё в порядке? – спрашивает он, дотрагиваясь до моего плеча.
Началось. Я глубоко вздыхаю, закрываю глаза и крепко-накрепко прижимаюсь к нему всем телом.
ГОЛОС ВТОРОЙ. ПРЕСС-СЕКРЕТАРЬ
– Ну, договорились? – мэр смотрит на меня тем испытывающим коровьим взором, какой появляется у него, когда не уверен, удалось ли убедить меня.
Я морщу лоб, словно бы в сомнении, – мучаю его, чтоб не думал, что я всегда согласна, только пальцем помани. Я, конечно, человек мэра, пресс-секретарь, но при этом – профессиональный журналист, семейный человек, – яркая личность, в конце концов.
– Хорошо, договорились, – отвечаю и вижу, как просияло его лицо.
Я покидаю кабинет мэра с чувством если не глубокого, то довольно сильного удовлетворения. Ведь если разобраться – кто я? Молоденькая женщина, а от моего взгляда, решения, поворота брови, излома губ зависит настроение серьезных и чиновных мужчин. Не то чтобы я упивалась этим ощущением женской власти, но каждый раз, когда я чувствую эту свою силу, мне и не верится, и смешно, и хочется сказать кому-то: так-то вот, дружок!..
Я делаю шаг из кабинета, а мэр в вдогонку добавляет что-то несущественное. Это для приемной. Я снова улыбаюсь и отвечаю ему на глазах чиновника мэрии и Маринки-секретарши.
Всё. Дверь прикрыта, остается сказать что-нибудь приятельское Марине, чтоб поддержать наши теплые отношения. Она относится ко мне хорошо – искренне. Марина молода и надеется стать лучше, чем я. Она ещё не понимает, что лучшей женщиной, нежели я, ей не быть никогда. В этом нет ничего плохого или оскорбительного, просто это на роду написано. Наши тетки в мэрии это уже знают, а девчонки-мариночки – нет, им кажется, что у них всё впереди.
Маринка куда-то собралась, нервничает и зло смотрит на несчастного экономиста, который ждет мэра и напуган собственной храбростью.
Я шепчу Маринке, что она хорошо выглядит, про пятничную словоохотливость мэра. И ещё – что не удалось заглянуть в портфель шефа. Это, как говаривают нынешние молодые, наш с Маринкой прикол. Мэр всё время таскает за собой портфель – словно президент ядерный чемоданчик. Дело в том, что ни я, ни Маринка – всё-таки мэрский секретарь-референт – ни разу не видели содержимого портфеля. Не удалось даже застать, чтоб мэр этот портфель открывал. Нас эта проблема очень занимает, но пока мы секрета не раскрыли.