Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада - стр. 1

– Сержант, я подумал, может, вы что-то с этим сделаете? – Мейс, молоденький морской пехотинец, который незадолго до того связался со мной по рации и позвал на караульный пост, обложенный мешками с песком, ткнул рукой вперед, указывая на дорожное заграждение с колючей проволокой. Оно находилось примерно в сотне ярдов к северу от нашей базы, развернутой в афганском городке Наузаде.

Баррикада, густо обмотанная блестящей новенькой колючкой, была установлена, чтобы помешать подрывнику-смертнику врезаться на машине в толстые глинобитные стены, окружавшие базу. Но сейчас она преградила путь кому-то другому: маленькому белому, насмерть перепуганному псу.

Я сразу заметил проволочную петлю у него на шее. Мне и раньше доводилось видеть в Афганистане собак, которых привязывали таким образом. Этому бедолаге, судя по всему, удалось вырваться на свободу, но когда он попытался миновать наше заграждение, волочившийся следом кусок проволоки запутался в колючем ограждении. Чем сильнее пес вырывался, тем туже затягивалась петля. Еще немного – и ему настал бы конец.

– Вот черт, – пробормотал я.

Сотня ярдов, разделявшая нас с собакой, считалась запретной зоной. И тут уж точно было не место для игры в армию спасения. Заграждение было установлено на единственной «настоящей» дороге в этой части провинции Гильменд – асфальтированная однополоска тянулась с севера на юг примерно метров четыреста. Когда-то по ее обочине стояли лавки, торговавшие фруктами, овощами, часами, обувью, лекарствами и даже кассетами с музыкой. Все это добро щедро вываливалось на прилавки, в надежде прельстить тех, кто будет проезжать мимо.

Но сейчас там не было ни души, фасады магазинчиков, все в дырах от пуль, вострились покореженными металлическими щитами и обломками досок. Не место для прогулок, определенно, даже если в руках у тебя будет самый большой на свете белый флаг. Слишком велики шансы словить шальную пулю или нарваться на засаду местных боевиков Талибана, которые давно облюбовали проулки, ведущие прочь от дороги. Один из этих проулков мы даже называли Гранатовым – в честь «подарков», которые оттуда чаще всего прилетали.

И сейчас я обозревал окрестности, прекрасно понимая, что в любом из окрестных зданий могут скрываться талибы, которые только и ждут, когда кто-то из наших покинет лагерь.

Я закрыл глаза и спросил себя: ну почему такое должно было случиться именно со мной.

При этом я четко осознавал, что проще всего будет приказать Мейсу продолжать нести караул, как ни в чем не бывало, и забыть про собаку. Многие на моем месте так бы и поступили, не задумываясь. Пусть подыхает от голода или удушит себя проволочной петлей. Черт возьми, да этого пса могли и в качестве мишени использовать.

Но я знал, что не смогу отвернуться и уйти. Особенно с учетом всего, что нам довелось пережить за последние четыре месяца в Гильменде.

Я открыл глаза и снова посмотрел на белого пса. Он больше не вырывался и теперь лежал на земле, тяжело дыша.

Я изложил Мейсу свой план, хотя планом это можно было назвать лишь с натяжкой. Потом снял рацию и лишнее снаряжение, поставил все это на землю, рядом с мешками, а в карман штанов на всякий случай засунул лишнюю обойму.

Задумка была проста. В передней части блокпоста имелась узкая щель, через которую часовой смотрел наружу, и там вполне можно было протиснуться боком, хоть и не без труда. Я собирался выбраться через эту щель, спуститься к краю крыши, на которой был установлен пост, спрыгнуть оттуда на песочное укрепление вдоль стены, четырьмя футами ниже и наконец рвануть к дороге.