Первый. Второй том - стр. 31
Виталий посмеялся, впечатлённый изобретательностью мага. Если магия ведьмака – это топор, то магия магов – резак скульптурный. Жако не вникал, что именно у них случилось, но назад они вернулись достаточно быстро, чтобы его это и не заинтересовало.
Гитара утратила интерес аудитории. А может Алцест что-то сделал с ней, что больше никому не хотелось брать её в руки. Васса развращала идею студенческой практики гостиничным сервисом. Студентам уже не казалось, что их переход тяжёлый изнурительный труд, когда их не сбивал с ног валежник, не вцеплялись в одежду колючки, когда из их волос выбрали все репьи, когда их не жрал гнус, и в придачу не приходилось тащить на спине запас воды. Теперь они даже имели возможность помыться в тёплой воде.
Они были за городом и как будто оставались в городе. Сегодня в них нашлись неуёмные силы для вечернего досуга. Из рюкзаков были извлечены карты, на землю зашлёпал ламинированный картон. Не самое раздражающее времяпрепровождение. Жако глубже провалился в забытье.
Старшекурсники уже были не такие дети, чтобы проиграть на пустой интерес всю ночь. Карты были убраны в рюкзаки, последние чашки опрокинуты в горло или небрежно в землю – очень легко забылось про экономию воды. Последние засидевшиеся побежали в уже запримеченные в гуще места. Бежать в новом направлении было бы опрометчиво после гитарной ответки Алцеста.
Что-то долго они не возвращались. Жако открыл глаза. Месяцами ночь была его временем бодрствования и сейчас странно было спать, даже такому усталому. Но студенты пришли. Перебдил. Двое сразу легли, а третий сначала прошёл мимо Жриц.
Жако вскочил, собираясь выяснить, что за дрянь запеленала лица четырёх девушек. На него кинулись. Бывший следователь не ожидал наткнуться на такое серьёзное маскировочное заклятье, его даже грабители музеев не так уж часто использовали, а он специализировался на тяжких и больше изучал оружие. Грубый удар в спину опрокинул его на землю, в позвонок вдавилось колено, правую руку заклинили… и надели магический кулак?!
Его продумано и технично лишали возможности ответить магией. После кошмара о трагедии Виталия это был второй случай, когда Жако мог нарушить обет и закричать. Ему сворачивали вторую руку, а он пытался совладать с перемкнувшим горлом…
По лагерю сновали тени. Жако перестала занимать дилемма между клятвой и долгом – глотку сковали, и не какой-то тряпкой, а маской, из тех, с помощью которых некоторые из прежних орденских мастеров затыкали рот самым несносным послушникам.
Оставалась надежда, что они недооценили Алцеста… и они недооценили Алцеста. Над головой шваркнуло. Для Жако на этой острой вспышке всё равно что стояла подпись мага. Большую часть времени Алцест обходился без пафоса, но на определённой мощи индивидуальность было не спрятать. Нападающие перестали играть в немых. Раздались ругательства, кто-то после удара Алцеста просто кричал. Жако не видел, он оказался придавлен весом человека, который прежде вдавливал ему в спину только колени.