Первый иерусалимский дневник. Второй иерусалимский дневник - стр. 9

183

Блажен, кого тешит затея

и манит огнями дорога;

талант – сочиняет, потея,

а гений – ворует у Бога.

184

Когда мы глухо спим и домочадцы

теряют с нами будничную связь,

из генов наших образы сочатся,

духовной нашей плотью становясь.

185

На крыльях летал, колесил на колесах,

изведал и книжный, и каторжный труд,

но старой мечте – опереться на посох —

по-прежнему верен и знаю маршрут.

186

Что я преступно много сплю,

с годами стало очевидно,

и мне за то, что спать люблю,

порой во сне бывает стыдно.

187

Мой разум, тусклый и дремучий,

с утра трепещет, как струна:

вокруг витают мыслей тучи,

но не садится ни одна.

188

За все благодарю тебя, судьба,

особенно – за счастье глаз и слуха,

которое мне дарит голытьба

ремесленного творческого духа.

189

Внезапное точное слово

случайно прочтешь у поэта —

и мир озаряется снова

потоками теплого света.

190

Вокруг меня все так умны,

так образованны научно,

и так сидят на них штаны,

что мне то тягостно, то скучно.

191

Вся жизнь моя прошла в плену

у переменчивого нрава:

коня я влево поверну,

а сам легко скачу направо.

192

Я раздражал собой не всякого,

но многих – я не соответствовал

им тем, что жил не одинаково

с людьми, с которыми соседствовал.

193

Я жил почти достойно, видит Бог:

я в меру был пуглив и в меру смел;

а то, что я сказал не все, что мог,

то, видит Бог, я больше не сумел.

194

За много лет познав себя до точки,

сегодня я уверен лишь в одном:

когда я капля дегтя в некой бочке —

не с медом эта бочка, а с гавном.

195

Благое и правое дело

я делал в часы, когда пил,

смеялся над тем, что болело,

и даже над тем, что любил.

196

Я думаю, нежась в постели,

что глупо спешить за верстак:

заботиться надо о теле,

а души бессмертны и так.

197

Люблю людей и по наивности

открыто с ними говорю,

и жду распахнутой взаимности,

а после горестно курю.

198

Я смущен не шумихой и давкой,

а лишь тем, что повсюду окрест

пахнет рынком, базаром и лавкой

атмосфера общественных мест.

199

В сей жизни краткой не однажды

бывал я счастлив оттого,

что мне важнее чувство жажды,

чем утоление его.

200

Гуляка, прощелыга и балбес,

к возвышенному был я слеп и глух,

друзья мои – глумливый русский бес

и ереси еврейской шалый дух.

201

Никого научить не хочу

я сухой правоте безразличной,

ибо собственный разум точу

на хронической глупости личной.

202

Души моей ваянию и зодчеству

полезны и тоска и неуют;

большой специалист по одиночеству,

я знаю, с чем едят его и пьют.

203

Среди уже несчетных дней

при людях и наедине

запомнил я всего сильней

слова, не сказанные мне.

204

Что угодно с неподдельным огнем

я отстаиваю в споре крутом,

ибо, только настояв на своем,

понимаю, что стоял не на том.