Первый год Путина. «Выпьем после победы» - стр. 63
Фамилия написана неразборчиво. Да и какая разница? Отвечать не буду. Не по адресу обращение.
Курс доллара – 28,70 рубля, евро – 28,46 рубля.
27 февраля
В «Олма-Пресс» вышел второй том моего собрания сочинений. Оформление прекрасное, в суперобложке. На «заднике» несколько довольно удачных фраз из текста, фото и факсимиле автора.
Во второй том вошла книга «Тайны ушедшего века – 2. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации». Она создавалась в течение 1992–1998 годов и в первых изданиях называлась «Тайны уходящего века – 2». Работа над ней то вспыхивала, то затухала.
Мой хороший знакомый Александр Улитенок, с которым я когда-то работал в Минске, лауреат Государственной премии Республики Беларусь в области публицистики, в начале девяностых годов оставил собкоровскую службу в газете «Правда» и в Минске начал выпускать свою частную газету «Свободные новости».
В ту пору я был не у дел. Предложение о сотрудничестве мною было воспринято с благодарностью.
Работодатель требовал сенсаций, неважно каких – о старой или о новой номенклатуре. К этому обязывало название газеты. И я стал их поставлять – в том числе и антисенсации.
В «Свободных новостях» они печатались под псевдонимом Марк Фильнер. Почему Фильнер? Потому что улица, на которой я живу, называется Филевской. Ну, а Марк потому, что в начале девяностых возникла мода на иностранные имена. Был случай, когда один московский писатель поменял в романе русские фамилии на английские, да и свою тоже, – чтобы лучше продавался.
Я использовал и другие псевдонимы – Николай Атолин, Николай Филев, Николай Полянов, Николай Кунцевич, Николай Успенский и даже женский – Ольга Людник (Ольгой зовут нашу дочь, а фамилия образовалась из первых слогов имени жены и моего собственного). Однажды возникла идея собрать этих умников за «круглым столом», чтобы они подискутировали о чем-нибудь, а потом сообщить, что это псевдонимы одного человека.
Замысел не удалось осуществить из-за того, что по ряду причин сотрудничество со «Свободными новостями» пришлось прекратить. Трудно было укладываться в прокрустово ложе жестких газетных объемов – не более 6–7 машинописных страниц. Все чаще работодатель недовольно хмурил брови: вы прислали отрывок из книги, газете требуется иное.
Подозрения работодателя были небезосновательны: я действительно писал книгу. Публикации в периодике подстегивали, стимулировали интерес к углублению и расширению тематического диапазона. Постепенно раздвигались временные рамки описываемых событий, в памяти всплывали эпизоды, в расследовании которых приходилось принимать участие, работая в ЦК КПСС.