Первые заморозки - стр. 34
– Мне просто не терпится оказаться дома только вдвоем с Генри, – ухмыльнулась Сидни.
Клер оглянулась через плечо на их мужей, идущих следом. Интересно, Генри был в курсе того, что задумала Сидни? Скорее всего, нет. Ее сестра в последнее время стала очень скрытной.
– Может, сегодня у нас наконец-то получится…
Сидни умолкла, не договорив. Клер поняла, что она имела в виду. Оно накатывало и отступало циклами, но никогда не отпускало полностью – желание Сидни иметь еще детей. Не сразу, лет, наверное, через пять жизни в Бэскоме, замужем за Генри, в любви и благополучии, Сидни наконец смогла поверить, осознать, что она вернулась насовсем. А с этим осознанием пришло и желание сделать эту жизнь еще более стабильной, более укорененной, еще прочнее закрепиться здесь. Как будто ей вдруг стало страшно, что она снова сможет сорваться с места и никогда больше не вернуться – по примеру их матери.
– Очень даже может быть, – согласилась Клер. – Кстати, мне ужасно нравятся твои рыжие волосы.
– Спасибо. Они сами. Я ничего не делаю, а в них становится все больше и больше рыжины.
– Ты должна рассказать Генри, что ты затеяла, – вполголоса произнесла Клер. – Он все равно рано или поздно поймет, к чему были твои рыжие волосы и все эти ваши ночи наедине. И расстроится, что ты не пришла с этим к нему.
Склонность к таинственности была у женщин Уэверли в крови. Мужчины, которых они выбирали, никогда не могли рассчитывать на их полную откровенность. Тайлер, муж Клер, относился к этому с безграничным терпением, помноженным на добродушное отрицание всего, что не укладывалось в рамки обыденности. С Генри же дело обстояло совершенно иначе. Во-первых, он родился в Бэскоме. А во-вторых, он был Хопкинсом. Все мужчины Хопкинсы появлялись на свет со старыми душами. Служить для других опорой было у него в крови.
– Знаю. Я обязательно расскажу, – прошептала Сидни в ответ. Когда они дошли до парковки, она переменила тему и спросила: – Ты же не позволишь ей завтра работать, правда? В ее возрасте по субботам нужно развлекаться.
– Не волнуйся. Я выгоню ее из кухни, – заверила сестру Клер, хотя никогда не понимала, почему Сидни против того, чтобы Бэй проводила время в доме Уэверли.
Однако спорить с сестрой ей в голову не приходило. Материнство – нелегкая ноша и без желающих осудить, не зная всей подоплеки. К тому же и в материнстве сестры были настолько же разными, насколько и в жизни. Их собственная мать бросила дочерей, появившихся на свет от неизвестных отцов, здесь – на попечение страдающей агорафобией бабки Мэри. И обе они – и Клер, и Сидни – методом проб и ошибок учились жить со своими детьми, не имея никаких собственных знаний о том, как это делается. Сам факт того, что Сидни хотела пройти через это еще раз, делал ее в глазах Клер такой отважной!