#Первые - стр. 12

Серёжку же я обожала. Он единственный прям родной-родной. У нас и мама, и папа одни, не то что с Машкой, и тем более с Тимуром. У нас с Серёгой одинаковые карие глаза.

Только у меня ресницы длинные, густые, такие, что девчонки завидовали, а у него они были гораздо реже, хоть и тоже чёрные. Сергей на четыре года старше, уже курил и имел авторитет даже у совсем взрослых пацанов.

Меня ни один мальчишка в школе пальцем не трогал. Знали, что «к Дёминой лучше не лезть – себе дороже выйдет». Были у меня платья, мама любила в них наряжать меня, как куклу. Но они не мешали мне лазить с мальчишками на деревья, играть в «Соловьи-разбойники», и прыгать с крыши гаража. Колени и локти вечно сбиты, как и большие пальцы на ногах. Последнее было «заработано» в честных футбольных битвах. Играть, правда, приходилось в тонких кедах, вот ногти и становились синими, слазили. Но кто тогда на это обращал внимание?

Да, мы умели веселиться, ровно до того момента, как приходилось идти домой, в двухкомнатную квартиру с ремонтом, который делался, наверное, до моего рождения. Жилплощадь досталась бабушке Нине ещё в те годы, когда наша мама была как я. У бабушки двое детей. Кроме нашей мамы у неё был ещё сын – Саша. Но мы его не застали, он погиб в Афганистане совсем молодым. Бабушка часто доставала альбом и всегда плакала над чёрно-белыми фотографиями своего сына. Квартирка у нас считалась стандартной. Самым шикарным в ней был балкон – длинный, на две комнаты. В остальном же – всё как у всех: в зале красный ковёр, закрывающий стену, и коричневый палас на всю длину пола, в коридоре ковровая дорожка поверх линолеума, уголок которого отходил там, где лежал телефонный провод. Сам аппарат стоял в зале, за дверью, на полочке, рядом с напольной лампой в оранжевом абажуре с длинной бахромой. Толку от этого торшера практически не было, как раз из-за абажура: его плотная ткань почти не пропускала свет.

Трое детей и трое взрослых на такой жилплощади – это мрак. А когда ещё и Машка приезжала, всем будто приходилось набирать побольше воздуха в лёгкие и просто ждать, когда она снова уедет. К счастью, она почти не приезжала. Нет, соскучиться я по ней успевала, но ходить в мизерной кухне становилось невозможно, когда там появлялся даже один лишний человек. Да и порции уменьшались. Сосиски выдавались строго по счёту. Почему-то всегда отчиму три, а остальным – по одной. Из-за стола приходилось вставать с урчащим животом и стараться поскорее уснуть…»

Текст М. Неверович, фотографии предоставлены автором