Первые искры - стр. 39
Толстяк тем временем вывел на поводке здоровенного усатого парня, который так неуместно улыбался, будто он был тут хозяином положения.
– Дамы и господа! Танн! – провозгласил толстяк. – Танн может выполнять любую тяжёлую работу, сносит любые неудобства. Главное, не давать ему пить. За десять гатсов вам не найти лучшего раба!
– Даю десять! – дрожащим голосом выкрикнула немолодая женщина и покраснела, видимо, представив, как нагрузит Танна тяжёлой работой и неудобствами.
Толпа понимающе заржала, а Танн, улыбнувшись ещё шире, раскрыл объятия навстречу женщине. Толстяк долбанул его по груди кулаком, что-то сказал, и Танн опустил руки.
– Одиннадцать, – вступила в торги мама Ямоса, несмотря на протестующее шипение сына.
– Одиннадцать гатсов! – завопил толстяк. – Кто больше? Вы только полюбуйтесь на эти мускулы, дамы и господа!
Он одним движением сорвал с Танна его худую рубашонку и открыл взорам публики могучий торс, достойный чемпиона мира по бодибилдингу.
– Вот это кабан! – восхитилась Талли. – Взять, что ли?
И, недолго думая, выкрикнула:
– Тридцать гатсов!
Публика ахнула. Мать Ямоса метнула на Талли гневный взгляд и назвала сорок. Женщина, которая начала торги, заявила половину солса. Страсти накалялись, а Талли, самоустранившись от торговли, хитро улыбалась. Не то просто так похулиганила, не то…
Дело кончилось тем, что Танн достался Ямосу за один золотой солс. Толстяк отдал его, несколько помрачневшего, новым хозяевам, а когда разворачивался, чтобы уйти, хитро подмигнул Талли. Вопросов я задавать не стал, для разнообразия сам понял, что к чему. Видимо, Талли имеет с толстяка некий процент за то, что взвинчивает цену.
– Просто я молодая и безродная, – шепнула она мне на ухо. – Эти снобы скорей сдохнут, чем мне уступят.
Торги продолжались. Толстяк одного за другим сбыл троих мужчин, не таких колоритных, как Танн. Они, как я понял, тоже разошлись по студентам. Тут, верно, учиться без раба – страшный позор.
Талли, великолепно чуя, когда и кому стоит переходить дорогу, несколько раз влезала в торги, пока на неё не начали поглядывать с подозрением. Опять пошли девушки, и Талли принялась толкать меня локтем. Однако не успевал я среагировать, как она, поджав губы, мотала головой. Знатные родители студенток быстро поднимали цену до двух-трёх солсов и выглядели при этом так, будто для них и десять не сумма.
– Надо было первую брать, – вздохнула Талли. – Эх… Ну да ладно, может, в другой раз. Через месяц ажиотажа меньше будет: студенты закончатся.
Я тоже смирился с таким раскладом. Что ж, сегодня уже сделано немало. Я вышел из дома (уже называю эту нору домом!), я посмотрел на рынок рабов, понял, как всё здесь устроено. Один маленький шаг для меня и огромный шаг для моей сестрёнки… Которая сейчас горит живьём в огне…