Первые искры - стр. 3
Меня вырвало. Я плакал, я задыхался и думал: если и сейчас не смерть, то даже не знаю.
Но это была не смерть. Всё закончилось так же внезапно, как началось, и огненные буквы известили:
Перезапись лингвистической базы завершена. Структурное соответствие – 87 %. Общее наречие. Диалект Сезан.
Я прочитал эту лабуду, но как – сам не понял, потому что вместо привычных букв видел невообразимые иероглифы, нисколько не напоминающие ни кандзи, ни даже древнеегипетские письмена.
Буквы исчезли, и я перевёл дух.
– Братья, я всё-таки склонен считать, что молодой человек пьян либо одурманен, – услышал я.
– Да хоть бы и то, и другое, – отозвался другой голос. – Он пробрался в святилище, он осквернил его.
Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и увидел хмурое усатое лицо.
– Как будешь оправдываться? – буркнул монах.
Я слышал всё те же невообразимые созвучия, но теперь они были для меня как родные, будто я с рождения их слышал. И когда я открыл рот и заговорил, выяснилось, что говорю я точно так же, но теперь смысл наполнял каждый звук.
– Кто вы такие? Что тут происходит?!
– Пьянь, – констатировал другой монах. – Я позову рыцарей.
Никто ему не возразил, и я услышал быстрые удаляющиеся шаги.
Усатый монах наклонился и, подхватив меня под мышки, легко поставил на ноги. Я покачнулся, лишний раз подтверждая их выводы о моём состоянии.
– Как ты сюда вообще пробрался? Святилище охраняется, вход был заперт.
– Я домой шёл, а там…
Тут в памяти сверкнули языки огня, я услышал гул пламени, почувствовал запах гари, и тело на миг словно бы ощутило нестерпимый жар. И крик. Исполненный боли и ужаса крик!
– Настя! – выдохнул я и, вытаращив глаза, уставился в усатое лицо. – Где она?
– Что такое «настя»? – спросил монах, и я заметил, как инородно, неправильно звучит имя из его уст. Что-то вроде Нийаситиа, даже не передать.
– Моя сестра! – выкрикнул я. – Где она? Она… Она тоже здесь?
Я крутил головой. Пятеро монахов смотрели на меня – кто с презрением, кто с удивлением.
– Ты из академии? – спросил усатый.
В голосе его мне послышалось что-то странное. Он будто протягивал мне спасательный круг, но я понятия не имел, как им воспользоваться.
– Печать, – потребовал он и, схватив меня за правую руку, повернул её тыльной стороной вверх. – Покажи печать.
Я с недоумением таращился на свою ладонь.
– Да какая печать? – отозвался другой монах. – Он же совсем молокосос и одет в незнамо что. Откуда ты?
– Из Красноярска, – тупо ответил я.
Название города прозвучало ещё хуже имени сестры. Повторить его не решился ни один монах.