Первые и последние - стр. 2
Красивое лицо Кита исказилось почти дьявольской усмешкой – впрочем, это, быть может, была игра мерцающего огня камина. Усмешку медленно стерла дремота. Кит уснул…
Он проснулся внезапно, ощутив чье-то присутствие в темноте, и спросил, не поворачивая головы: «Что такое?» Ему показалось, что кто-то тяжело переводит дух. Кит прибавил свет в лампе.
– Кто тут?
Голос у двери ответил:
– Это я, Ларри!
То ли потому, что его внезапно разбудили, то ли голос брата звучал как-то необычно, но Кит невольно задрожал.
– Я спал. Входи.
Он не поднялся и даже не повернул головы, узнав, кто пришел, а сидел, не сводя полузакрытых глаз с огня, и ждал, пока Лоренс подойдет к нему: посещение брата не сулило ничего хорошего. Кит слышал его прерывистое дыхание и уловил запах виски. Неужели он не может воздержаться, хотя бы когда идет сюда? Это было так по-детски, говорило о полном отсутствии чувства меры и приличия! И он резко спросил:
– Ну, что случилось, Ларри?
С Лоренсом всегда что-нибудь случалось. Кит нередко удивлялся силе того покровительственного чувства, которое заставляло его терпеливо сносить хлопоты, доставляемые просьбами братца. Или это узы крови и шотландская преданность родне (устарелое качество, которое и разум его и отчасти инстинкты отвергали как слабость), несмотря ни на что, привязывали его к брату-неудачнику? Что он там мешкает у двери: должно быть, пьян? И Кит произнес уже мягче:
– Что ж ты не проходишь? Садись.
Лоренс подошел ближе, держась стен и избегая света, – нижняя половина его туловища, по пояс, была ярко освещена, а лицо, искаженное тенью, напоминало таинственный лик призрака.
– Ты болен?
Лоренс и на этот раз не ответил, только покачал головой и приложил руку к бледному лбу под всклокоченными волосами. Запах виски еще усилился, и Кит подумал:
«А он действительно пьян! Хорошенькое зрелище для моего нового лакея! Уж если не умеешь себя вести…»
Фигура у стены испустила вздох. То был вздох отчаявшегося сердца, и Кит вдруг подумал с тревогой, что еще не знает причины этого жуткого молчания. Он поднялся и, стоя спиной к камину, сказал жестко – жесткость была невольная, вызванная нервным раздражением:
– Ну, в чем же дело? Чего стоишь и молчишь как рыба? Уж не убил ли ты кого?
Секунду никакого ответа, Кит не слышал даже дыхания. Затем шепот:
– Да…
Ощущение нереального, которое так помогает в минуты бедствия, заставило Кита с силой произнести:
– Боже! Ты действительно пьян!
Но им уже овладел смертельный ужас.
– О чем ты говоришь? Подойди сюда, чтобы я мог тебя видеть. Что с тобой, Ларри?