Первозданная. Дорога на Тир Минеган - стр. 3
Галерея была открытой, полуденное солнце жгло немилосердно, и Эйрин пожалела, что не пошла по коридору на первом этаже. Хотя на ней было лишь легкое платье без нижних юбок, она все равно изнывала от жары. С завистью подумав о том, какой свежий вид был у леди Шайны, словно палящие солнечные лучи и раскаленный воздух совсем не донимали ее в пути, Эйрин ускорила шаг, почти бегом добралась до конца галереи и с наслаждением окунулась в приятную прохладу Королевской Башни. Толстые каменные стены в сочетании с чарами, наложенными на них Иганом аб Кином, придворным колдуном Кардугала, защищали жилые помещения замка от жарких объятий лета, а зимой надежно удерживали внутри тепло, благодаря чему не приходилось слишком сильно топить камины.
Эйрин взбежала по лестнице на пятый этаж, где располагались девичьи покои, и первым делом заглянула к своей кузине Финнеле, намереваясь рассказать ей о леди Шайне и вместе дождаться мастера Левеллина, который должен был доложить о прибытии гостьи. Сегодня утром отец с дядей Рисом поехали на охоту, и до их возвращения Эйрин оставалась главной в Кардугале. Во всяком случае, формально.
Финнелы у себя не было, а дежурная служанка сообщила, что недавно она отправилась гулять по замку. Тогда Эйрин прошла в свою спальню, сбросила мягкие туфельки, забралась с ногами на широкую кровать и раскрыла на коленях принесенную из библиотеки книгу. На титульной странице большими буквами было напечатано: «РАЗМЫШЛЕНИЯ О МОР ДЕОРАХЕ», ниже мелким шрифтом: «Кара Великого Дыва или происки Китрайла?», и в третьей строчке заголовка: «А может, что-то другое?»
Наличие таких вольнодумных книг в библиотеке Кардугала постоянно служило предметом ожесточенных споров между дедом Эйрин, князем Тырнаном аб Овайном, и местным духовником Эваном аб Гивелом. В позапрошлом году, после смерти старого князя, преподобный Эван вознамерился было очистить библиотеку от «еретической мерзости», однако новый князь, Келлах аб Тырнан, хоть и не интересовался философскими проблемами, категорически запретил ему трогать отцовские книги, пригрозив изгнанием из Кардугала. Духовнику пришлось подчиниться: борьба за чистоту веры, безусловно, дело святое, но и терять свое место при дворе ему совсем не хотелось, особенно с учетом грядущего провозглашения Леннира королевством. С тех пор преподобный Эван больше не заговаривал об уничтожении книг, а вдобавок вынужден был мириться с тем, что почти на каждой исповеди Эйрин из чистого озорства цитировала ему то или иное высказывание из научных трактатов, противоречащих официальной доктрине Духовного Совета Юга. В прошлом он мог позволить себе конфликтовать с князем, но обходиться так с королем и королевской дочерью уже не осмеливался.