Перворождённый - стр. 204
— Предлагаю попроситься к Колшерам, — решил он. — Финистеры всегда были с ними дружны. После ареста Тодеуса Эрик первое время только и делал, что пропадал у них, поддерживая. Думаю, они не откажут. Только… — Жорес запнулся.
Нэйт хмыкнул, догадавшись о причине заминки.
— Только я им там не сдался, — закончил за Кнота. — Я найду гостиницу, а вот их, — указал на последних оставшихся в живых Финистеров, — нужно убрать отсюда и дать возможность успокоиться.
— Понял, сделаю, — пообещал Жорес и отошел.
Нэйтан вновь посмотрел на пепелище. Осторожно снял пару блоков, прислушиваясь: на всех окружающих либо были амулеты, мешающие считыванию, либо они испытывали страх, любопытство, шок, но точно ничего не знали и не были причастны к случившемуся.
А принц Верноэль не собирался оставаться принцем. Предупреждал же Кнот лорда Патриэля, чтобы не торопился…
— Прошу проследовать с нами, — раздался за спиной голос.
Нэйт обернулся. Вокруг было слишком много одаренных, и он не почувствовал раньше времени, кто к нему подобрался.
Мысленно выругался.
— Чем могу помочь, господа инквизиторы? — осведомился вежливо.
— Прошу последовать с нами, — заученно повторил один из двух мужчин в красных балахонах.
Нэйту очень хотелось переместиться прямо сейчас и желательно подальше, но после этого пусть в столицу будет ему заказан.
— Можно поинтересоваться куда именно? — все та же любезная полуулыбка.
— На допрос, — ответил тот, который просил следовать за ними.
Второй молча извлек из карманов балахона антимагические браслеты.
— Просим быть разумным и пойти добровольно, — впервые заговорил он.
Нэйт посмотрел на одного, на второго, на пепелище и… протянул руки.
— Давайте, чего уж там.
Инквизиторы, не таясь, выдохнули с облегчением.
32. Глава 32
Вечер и следующую ночь он провел в камере.
Известный прием — оставить жертву в неизвестности и взаперти, чтобы могла помучиться догадками о своей дальнейшей судьбе, а наутро получить от нее чистосердечное признание.
Должно быть, полагалось, что арестованный будет бояться и считать минуты до освобождения. Но Нэйт не боялся. Досадовал и злился, но не боялся.
Лицо Эрика, увидевшего сгоревший и наполовину разрушенный дом, слезы Эрики, влажные глаза Кнота, обожженный мальчик-конюх — вот, что стояло перед мысленным взором. А со своей жизнью и Инквизицией он как-нибудь разберется. Другое дело — то, что исправить нельзя.
Когда утром за ним пришли, Нэйтан как раз успел уснуть, и молодому инквизитору пришлось его будить. Мальчишка в красном балахоне был растерян и удивлен. Видимо, ожидал, что арестованный тут же бросится просить об освобождении.