Первородный грех - стр. 35

– Я не могу рассуждать в таких терминах, – ответил Донтси, – грех, отпущение… Но ненависть опасна. Она извращает чувство справедливости.

– О, справедливость! В этом смысле я никогда ничего особенного не ожидала. А ненависть сделала меня такой скучной! Я скучна самой себе. И понимаю, что и вам со мной становится скучно, дорогой Габриел, но ведь вы – единственный человек, с кем я могу говорить. А иногда – вот как сегодня – мне необходимо поговорить с вами, не то я могу сойти с ума! И вы человек мудрый. Во всяком случае, такая у вас репутация.

– Репутацию человека мудрого заслужить очень легко, – с сухой иронией ответил Донтси. – Стоит лишь прожить долгую жизнь, мало говорить и еще меньше делать.

– Зато когда вы говорите, Габриел, вас стоит слушать. Скажите же, что мне делать?

– Чтобы избавиться от него?

– Чтобы избавиться от этой боли.

– Ну, существуют обычные средства, их три: пьянство, наркотики, самоубийство. Первые два ведут к третьему, просто это более долгий, более дорогостоящий и унизительный путь. Я бы не советовал идти по нему. Или – убить Жерара. Этого я тоже вам не посоветовал бы. Можете совершить это убийство – каким угодно изощренным способом – в собственном воображении, только не в реальности. Если, конечно, вам не хочется десять следующих лет гнить в тюрьме.

– А вы могли бы это вынести?

– Не в течение десяти лет. Я мог бы выдержать от силы три года, не больше. Есть ведь и другие средства справиться с болью, помимо смерти, его или вашей. Убедите себя, что боль есть часть жизни: чувствовать боль и значит жить. Я вам завидую. Если бы я мог чувствовать боль, я мог бы быть поэтом. Вам следует больше ценить себя. Вы не стали менее человечны оттого, что какой-то эгоистичный, высокомерный, бесчувственный человек не счел вас достойной любви. Неужели вам нужно оценивать себя по критериям какого бы то ни было мужчины, не говоря уже о Жераре Этьенне? Не забывайте, что власть, какую он обретает над вами, это та власть, что вы даете ему сами. Отберите у него эту власть, и он не сможет больше причинять вам боль. И помните, Франсес, вам не обязательно оставаться в фирме. Только не говорите мне, что в издательстве «Певерелл пресс» всегда был хоть один Певерелл.

– Конечно, был. С самого 1792 года, до того еще, как мы переехали в Инносент-Хаус. Папа не хотел бы, чтобы я была последней.

– Кто-то же должен быть. Кто-то обязательно будет последним. У вас были определенные обязанности по отношению к отцу, определенный долг – при его жизни. Но все прекратилось с его смертью. Мы не можем оставаться рабами умерших.