Первопроходцы - стр. 43
– Дух пришел, – шепнул шаман. – Улуки, отец белок, однако. Собрался родню ключевой водой поить, хвосты мочить, серый на рыжий менять. Уходить надо, иначе весь год удачи не будет.
– Суеверный вы человек… Это же просто белка, товарищ Туманча, – рассудительно произнес Кумкагир. – Хотите я ее орешками угощу или шишкой в нее кину?
В ответ шаман наградил космонавта увесистым подзатыльником. Потом положил на ближайший пень щепоть табака, низко поклонился и попятился в тайгу. Живо, живо, пока дух не разгневался!
Обиженный Кумкагир немного подзадержался. Было ясно – парню невыносимо хочется развернуться, уйти домой и послать шамана ко всем лесным духам разом. И всё же упрямство оказалось сильнее – мотнул стриженой головой, прикусил губу и зашагал как ни в чем не бывало. Пожалеешь такого, как же! Ай! Чертова деревяшка! Снежана споткнулась о притаившийся корень, ушибла ногу и какое-то время жалела только себя.
Третий ручей петлял по краю березовой рощицы – мирный, проворный, словно веселая змейка. И вода в нем выглядела прозрачной, глотнешь и заломит зубы от сладкого холода. Кое-где еще плавали льдинки, намерзли бородами сосульки, а на дне Снежане почудился тусклый, тающий отблеск золота. Повинуясь безмолвному приказу шамана, девушка отпила глоток – и тотчас сплюнула. Ни особого запаха, ни вкуса у воды не было, она казалась мертвой, текущей сквозь кладбище или поля боя, помнящей только ужас и гибель. Неудивительно, что березки словно бы расступались перед ручьем, и звериных следов по берегам не виднелось.
– Я слышу, – тихо произнесла Снежана. – Эту воду нельзя пить.
На лице шамана отразилось удивление, он уперся взглядом в девушку, потом повернулся к Кумкагиру:
– А ты что скажешь, парень?
– Не знаю. Обычная вода, вроде чистая, но неприятная, язык холодит, – поморщился Кумкагир.
– Хорошо. Дальше пошли, однако.
Пришлось заложить круг, огибая скальный участок – летом здесь, наверное, можно было бы вскарабкаться наверх, но по обледенелым камням не рискнул пробираться даже шаман. Лес поредел, тощие лиственницы выглядели немощными и жалкими. Прямиком из-под ног выпорхнул здоровенный толстый глухарь, напугавший даже шамана. Пара одичалых песцов промелькнула между стволов, лайка с гавканьем помчалась за ними и вернулась, запыхавшаяся и гордая. «А на белку она не лаяла» – вдруг щелкнуло в голове у Снежаны.
Понемногу дорога сделалась легче, выровнялась, медленно спускаясь в низинку, поросшую голыми деревьями с белесоватыми стволами – словно тени людей выстроились чередой. Под ярким солнцем ветки плакали легкой капелью, полнились жизнью. Приходилось щуриться, у Снежаны даже заболели глаза от света, а Кумкагир лишь шагал вперед, насвистывая что-то бодрое. Миновали развалины кривобокой избушки – никто не тронул ни ржавый котелок, ни разбросанные кружки, ни радиоприемник, изъеденный солнцем – так и валялся на деревянном столе, покачивал тонкой антенной.