Первоклассная учительница, дракон и его сын - стр. 2
Я понимала, что хамлю, но уже не могла остановиться. Уволюсь, ничего страшного. Можно будет поработать в пиццерии, пока не найдется что-то получше. Но терпеть ту грязь, которую с ходу льют мне на голову, я не собиралась. И быть рабыней этой жабы, этих куриц-мамаш, которые будут мне приказывать, как ходить и как дышать, я не собиралась тоже.
Завуч открыла рот. Закрыла. Видимо, у нее в голове не помещалось, как вчерашняя студентка вообще смеет ей отвечать.
- И я не шлюшка, не судите людей по себе, - припечатала я. – Я первоклассная учительница, и вы еще в этом убе…
Я так и не поняла, кто именно ударил меня в голову. Боль раскатилась по затылку, расплескалась по кабинету золотыми и зелеными брызгами, и я увидела, как лицо завуча белеет от ужаса, словно она вдруг увидела то, что ее разум не мог принять и понять.
А потом меня поволокло куда-то назад, и кабинет рухнул в темноту. Из этой темноты выглянул огненный драконий силуэт, и все померкло.
***
- Какая-то она странная.
- Медир Кайлен, не сомневайтесь, это именно она. Ее называли первоклассной учительницей, она та, кто вам нужна.
Кругом по-прежнему была тьма, но в ней были голоса, звуки и чувства. Я поняла, что уже не падаю в бездонный колодец, а лежу на чем-то мягком. Запах был странным, словно рядом со мной было огромное животное, которому вдруг пришла в голову блажь побрызгать одеколоном на золотистую чешую. Но звериный запах почти сразу же отступил, и я услышала:
- Нет, все же она странная. Не думал, что в их мире нужные нам люди… вот такие.
- Медир Кайлен, не сомневайтесь! Ошибки нет.
Я попробовала открыть глаза, и это получилось. Я действительно лежала на диване – комната, в которой я оказалась, словно сошла с каталогов дорогой мебели. В нашей гимназии такого и быть не могло. Я повела головой, и затылок снова кольнуло болью.
Человек, который стоял рядом с диваном, выглядел холодным и властным. Идеально белая рубашка, тяжелая золотая брошь на яркой ленте галстука, брюки со стрелками, о которые можно порезаться, и все это щедро приправлено осознанием собственного достоинства и непроницаемым равнодушием – незнакомец производил впечатление президента, не меньше. Холеное лицо было наполнено гордостью, которая хорошо смотрелась бы на монете, в ярко-голубых глазах плыло любопытство, густо смешанное с презрением, четко очерченные губы скептически скривились.
- Что ж, - произнес он, - я вам поверю. Медира, вы слышите?
Медир и медира. Господин и госпожа? Язык, на котором говорили, был странным, полным щелкающих и шипящих звуков, но почему-то я прекрасно все понимала.