Первая жена Кощея - стр. 25
Баба вернулась с лягухами в коробе, и Морей протянул ей глиняную посудину.
- Пойди в нужник и помочись сюда. И принеси.
- З-зачем? – та аж заикаться начала от стыда и испуга.
- Пить будешь! – рявкнул Морей. – Или делай что сказано, или иди отсюда.
Пока баба сидела в отхожем месте, он перебрал лягух, оставил самую крупную, а прочих отдал Марье, чтобы выпустила в траву. Потом оттянул лягушью кожу, проколол кончиком ножа и накапал туда через полый стебель мочи.
- Держи, - протянул бабе лягуху. – Дома посадишь в кувшин с водой. Если через два дня отложит икру, значит, ты в тягости*.
- Это правда? – удивленно спросила Марья, когда на дорожке смолкли шаги. – Отложит икру?
- Ты же слышала, - Морей недовольно дернул уголком рта. – К чему мне ее обманывать? Хватит того, что она будет своего мужа дурить.
Марья убежала, а он сел на лавку, обхватив голову руками. И такая вдруг напала тоска – хоть волком вой.
Пока дочь была маленькой, старался не думать о ее доле. Радовался, что есть у него память о любимой Добронеге. К тому же других детей так и не появилось. Любава дважды скинула плод, а потом и вовсе перестала тяжелеть. Но чем старше становилась Марьюшка, тем смурнее было у Морея на душе.
Пытался убедить себя, что будет она жить вечно, а значит, не исчезнет его род на земле. Хоть что-то от него да останется. Пусть не так, как заведено у людей, от колена к колену, но ничего не поделаешь. И все же…
Он знал, каково это: терять любимого человека. А Марье предстояло любить и хоронить любимых не раз и не два. Бессчетно. Или… не любить вовсе.
С той зимней ночи, когда явилась ей Марена, стала Марья сторониться парней, да и со двора без большой надобности выходила все реже. А потом появился Константин-Кощей, и все изменилось.
Морей все видел, все замечал, хоть и помалкивал. Видел, как они с Марьей смотрят друг на друга, как смущаются и краснеют от случайных прикосновений. И каким бешенством наливается при этом Княжич.
Ванька и раньше зыркал на нее, как кот на мясо, и это тревожило. Спрашивал дочь, не обижает ли ее брат, но та отнекивалась. Ивану сказал прямо: пальцем тронешь Марью – выгоню из дома. Нет-нет, никогда, клялся всеми богами пасынок, слишком честно глядя в глаза.
Кощей Морею нравился. Сразу понравился, едва увидел. А как взял за руку, почувствовал ту силу, которую Великие матери давали тем, кого считали своими. Был парень обетным – вымоленным и обещанным богиням, и это по-особому роднило их с Марьей. Вряд ли слепой случай привел его в Корчевники.
Кто-то, может, удивился бы, чем привлек Марью угрюмый, молчаливый, не слишком ладный снаружи Кощей, но Морей видел его иначе. Тот свет, который шел изнутри. Не зря любили ученика знахаря дети и животные. Кот-крысолов терся о ноги, корова радостно мычала, конь целовал в щеку. Даже самые крикливые младенцы успокаивались у него на руках.