Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии. Предисловие Дмитрий Goblin Пучков - стр. 23

Тем вечером были арестованы восемь членов банды Морелло, а в полночь попался девятый. Почти все оказались экипированы так же хорошо, как и их босс: на следующий день репортеров пригласили сфотографировать стол, который чуть ли не прогибался под тяжестью всех тех кинжалов и револьверов, что были у них изъяты, – правда, у большинства из них, к вящему неудовольствию Флинна, имелось разрешение на ношение оружия.

Маккласки упивался своим успехом. Один репортер описал его как «сияющего» и «представлявшего собой одну сплошную улыбку». Его люди, которым удалось совершить столько арестов без единого происшествия, тоже праздновали. Корреспондент New York Sun, однако, поделился следующим наблюдением: «Флинн и его агенты Секретной службы не улыбались и не выражали особой радости. Агенты, которые проделали всю мыслительную работу в этом деле, выглядели скучающими». Репортер был прав, отметив разницу в реакции детективов и оперативников Флинна, но сделал неверную догадку о ее причине. Шеф был не скучающим, а обеспокоенным. Он был уверен, что Маккласки только что совершил серьезную ошибку.

Уже следующим утром стало очевидно, что опасения Флинна были небеспочвенными. Обыск квартир всех задержанных выявил большое количество корреспонденции, написанной на недоступном для понимания сицилийском языке, но не было найдено ни одного признака контрафакта: ни поддельных банкнот, ни фальшивых монет, ни печатных форм – ничего, что могло бы связать жертву бочкового убийства с людьми Морелло. Результата не дали и «напряженные усилия», предпринятые полицией, чтобы выдавить из подозреваемых хоть сколько-нибудь полезных сведений, несмотря даже на применение методов третьей степени[19]. Ни один из арестованных не заговорил, а когда Флинн одного за другим приводил их в морг для опознания убитого, никто не проронил ни слова, означавшего, что они его узнали. Морелло, которого люди шефа видели беседующим с жертвой двумя днями раньше, «не выказал ни малейшего признака того, что он узнал его или был взволнован, – писал разочарованный Флинн. – Он пожал плечами и заявил: “Не знаю”».

При отсутствии признаний дело Маккласки выглядело несостоявшимся. Несколько сигар, найденных в кармане у Петто, были идентичны тем, что Петрозино обнаружил на 11-й Ист-стрит. Образец опилок с пола в ресторане Морелло, взятый Кэри после ареста, выглядел таким же, как и пропитанная кровью стружка в бочке. При обыске неопрятной квартирки Морелло в мансарде дома на Кристи-стрит был найден воротничок такого же размера и фасона, как тот, что носил убитый. Этого вполне хватало для того, чтобы впечатлить репортеров, освещавших дело и писавших о том, что обвинения будут предъявлены со дня на день, но вряд ли было достаточно для того, чтобы убедить окружного прокурора или Секретную службу. «Полиция удвоила усилия, – вспоминал Флинн, – но все было без толку. Каждое направление, следуя которому мы ничего не получали, приводило в тупик. Каждая ниточка, а их было немного, только еще больше запутывала дело».