Первая печать - стр. 31
«Ты понял?» – спросил меня чужак, но я сумел лишь покачать головой.
Тогда он сказал: «Ты поймешь!» – и исчез бесследно, как будто растаял.
Моя история почти закончена. Вскоре после случившегося я покинул Цитадель, и мой преемник тут же начал распускать слухи о том, что именно из-за моей оплошности дьюсы вырвались на свободу и ее же едва не заполучил могучий дух, которому по силам было не только снести сам дворец до основания, но и разрушить пару-тройку городов средней величины. Впрочем, меня это уже не волновало, потому что путь мой лежал в иные края: туда, где в последний раз видели странника, способного освобождать и усмирять дьюсов, не используя при этом печати.
Он ведь так и не объяснил мне, зачем все это было нужно Создателю…
Едва Арно закончил свой рассказ, как раздался громкий женский визг. Издала его Дженна, и девушку вполне можно было понять: по лестнице шустро ползли четыре красноглазые гадюки, извиваясь и покачивая головами. Печатник, взглянув на них, едва не выронил трубку, а Гром тотчас же ринулся в бой – давить гадин. Но змеи оказались быстрее: четырьмя молниями они скользнули к Парцеллу и почти мгновенно обвили его щиколотки и запястья, превратившись в кожаные ремни, украшенные замысловатыми узорами. Их головы-пряжки были выполнены очень искусно, и во взгляде Арно изумление сменилось легкой завистью.
– Замысел Создателя… – пробормотал грешник, качая головой. – Как будто смертные вроде нас могут его постичь! Но одно могу сказать точно: тот мир заслуживал Потопа. Человеку, который берется умножать количество вещей рукотворных, следует всегда помнить об одной простой истине: каждый творец всегда в ответе за свое творение. Все справедливо, по-моему. И самое главное…
Он не договорил – наклонился, правой рукой потянул кочергу из огня, не обращая внимания на языки пламени, жадно кинувшиеся лизать его перчатку. Все застыли в изумлении, глядя на вещь, в которую превратилась кочерга: больше всего это напоминало серп, но совершенно кошмарного вида – необыкновенно длинный, с зазубринами и выступами, да к тому же алый, раскаленный. От прикосновения к горячему металлу кожа перчатки начала обугливаться и вскоре расползлась лохмотьями, но с рукой Парцелла ничего страшного не произошло… потому что она была такой же золотой, как и его глаза.
– Самое главное, – вновь проговорил он, с удовлетворенной улыбкой разглядывая жуткое оружие, – в том мире я был бы калекой. Разве грешно желать возврата того, что утратил не по своей вине?
Не дожидаясь ответа, Теймар Парцелл отправился на второй этаж – судя по доносившимся оттуда звукам, незваные гости «Горицвета» уже заняли куда больше двух комнат.