Первая мрачная ночь - стр. 15
– Ну как он выглядел? Вы можете его описать?
– А, это, ну, нет, я не могу.
– Почему? – сверх меры удивился он.
– Так темно было. И не помню я уже.
В лицо ударила краска. Еще вчера у меня возникло ощущение, что я вляпалась во что-то недоброе, и все же я надеялась на продолжение знакомства с Николаем, по крайней мере до того порога, пока сама не пойму, что с ним что-то не то и нужно заявить о нем следователю. А пока я должна была держать эту тайну при себе, в конце концов, Коля с его обворожительной улыбкой мне куда больше импонировал, нежели злобно оскалившийся следователь. Потому я соврала.
– Ладно, давайте сделаем так. – Он достал лист бумаги и ручку и протянул мне. – Попытайтесь что-нибудь вспомнить и по ходу записывайте сюда.
Ладно, так уж и быть, запишу тебе общие приметы, все равно не найдешь. Я рьяно принялась за дело: «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм…»
В этот момент дверь приоткрылась, и в щелочке показалась голова миловидной молодой женщины, приятное, но заплаканное лицо обрамляли спутанные желтые волосы. Борис Николаевич оживился.
– Да-да, Наталья Викторовна, одну минуточку подождите, я тут с… одной разберусь.
«С одной»? Это я-то «одна»? Ничего себе дела! С таким пренебрежением ко мне еще никто не относился, а я, между прочим, тебе, как Катя скажет, одолжение делаю!
– Ну, что задумались, гражданка Образцова? Вы меня все время задерживаете. Идите-ка лучше в коридор, а когда закончите, принесете мне лист с приметами и можете быть свободны. Пока.
Короче говоря, выгнали меня в коридор, как какую-то вшивую собаку, а эту Наталью пригласили в кабинет. Ладно, хочешь приметы – сам напросился! Получай, фашист, гранату!
Через двадцать минут я завершила работу и осталась собою крайне довольна. Еще через столько же кабинет освободился (я не стала их прерывать), и тут пробил мой звездный час. Молча предоставив лист, я уселась на стул, а Борис Николаевич приступил к изучению. Схватившись за сердце, он откинул бумагу и потянулся за корвалолом, имевшим место в ящике письменного стола, видать, как раз для таких случаев.
– Что… – задыхаясь, прошипел следователь. – Что это т… такое?
– Как что? Приметы. – Не удержавшись, я прыснула.
Объект моих издевательств возвел руки к потолку.
– Господи! За что ты послал мне это наказание?! – при слове «это» он, не отрывая взора от потолка, где надеялся узреть совет Всевышнего, ткнул в меня указательным пальцем. Затем, так и не дождавшись ответа от Бога, снова приставил правую руку к груди, с той стороны, где находится сердце, а левой взял ненавистный лист и начал декламировать: