Первая любовь (сборник) - стр. 6
– Это нормально. Так у всех, – откликнулась она. Потом встала и протянула ему руку. Он покачал головой:
– Ну, ты, мать, даешь! – Шагнул к ней и обнял ее за плечи, чмокнул в щеку: – Ну, желаю тебе.
– Тебе тоже! – Она улыбнулась и провела рукой по его щеке.
Ночью опять не спалось. «Черт, хороша же я завтра буду!» Она зажгла свет, села на кровати, посмотрела на часы. Спать ей оставалось меньше шести часов. Она взяла телефон и набрала свой домашний номер. Трубку снял муж и удивился:
– Викусь, не спится?
– Не-а, совсем. Ну как вы там, как Лешка, как Сашка? Как управляетесь без мамаши?
Муж рассмеялся:
– Ну, мы люди привычные, нас пылесосом и борщом не испугаешь.
Потом он рассказывал ей про мальчишек – отметки, секция тхеквондо у старшего Лешки, бассейн у младшего Сашки. Что едят, как едят, мирно ли живут, какая погода в Москве.
– Как мама, как свекровь? Да, да, командировка удачная, завтра доклад, конечно, психую. Еще сильно подвернула ногу – вот тебе итальянские туфли, каблуки двенадцать сантиметров, мать их. А завтра доклад – не в кроссовках же идти. – И она долго жаловалась ему, что она очень нервничает перед докладом: – Мне кажется, он сырой, да и с английским у меня, ты же знаешь, совсем не блестяще.
Муж успокаивал ее:
– Ты справишься, зайка, не психуй, справишься. Ты же у меня победительница!
– Ах, как ты в этом заблуждаешься! – грустно ответила она.
Потом они поболтали еще минут пять – так, ни о чем, – и муж сказал, что надо бежать на работу.
Хромая, она пошла в ванную, набрала холодной воды и опустила туда слегка опухшую ступню. Стало легче. Потом туго замотала ногу полотенцем, выпила снотворное и попыталась заснуть. Перед глазами стояла заснеженная Москва образца 80-го. Крупные снежинки кружили под фонарем в плавном и медленном вальсе. Отчаянно мерзли ноги и руки. Он снял с нее варежки и долго целовал и дышал на ее озябшие пальцы. Она смеялась и пела ему любимую песню:
А он уверенно говорил ей, что у них будет сто, нет, тысячи вечеров на море, под каштанами или пальмами – какая разница? Она плакала и соглашалась – действительно, какая разница.
И еще она вспомнила аэропорт, его последний прощальный взгляд и поднятые вверх пальцы – указательный и средний: Victory, малыш! Мы победим, мы выдержим! Victory – победа и ее имя, кстати. Не случайно, наверное. Ей негоже было проигрывать. Не по ранжиру. Впрочем, проигравшей она себя не считала. Она встала, подошла к окну и закурила.