Первая кровь осени - стр. 20
А знал я, что случилось нечто нехорошее. Поблизости было множество духов – холодных, осенних, охочих до крови и человеческих слез, но они не показывались, мельтешили где-то в окрестностях, просто я уже научился чувствовать их присутствие. И то, что к дому они не приближались, настораживало еще сильнее. Что могло одновременно возбудить их и напугать, не позволяя войти и насытиться?
– Выбиваем? – предложил я, когда на стук никто не отозвался.
Мэтт с сомнением посмотрел на добротную деревянную дверь.
– Я тебе что, Рэмбо хренов? Тут косяк явно крепче, чем наши головы. Давай-ка для начала через окно заглянем.
– Ты постучи еще, может, не слышат, – посоветовал я, направляясь обратно. – И осторожнее, не стой на линии выстрела, мало ли…
– Не учи ученого, – огрызнулся напарник.
Мэтт в полиции на целых полгода дольше, чем я, поэтому хрен с два он позволит мне ему советовать. Я, конечно, не упускаю случая ткнуть его носом в очевидные вещи. Бессмысленные перепалки из-за мелочей иногда здорово помогают нам обоим оставаться в должной форме.
На улицу выходило только окно кухни. Я несколько раз пересчитал окна, чтобы не ошибиться – нет, все верно, та самая квартира. Решеток не было, хоть и первый этаж. Вот не заботятся ведь о своей безопасности, а потом ругают полицию… Впрочем, сейчас безответственность жильцов была нам только на руку.
Хотелось бы мне сейчас написать, что я бесшумно проник в квартиру, однако буду с вами честен – я с грохотом выбил стекло, а потом, ругаясь сквозь зубы, протиснулся в узкое кухонное окно, очень стараясь не изрезаться осколками. По крайней мере, если тревога ложная, застеклить окно ребятам будет не в пример дешевле, нежели ставить новую дверь – вот примерно такой ерундой я старательно забивал себе мозги, потому что уже знал, что увижу. Знание это принадлежало какой-то примитивной, животной части меня, той самой, по велению которой шерсть встает дыбом на загривке в случае опасности, даже если волей эволюции или всевышнего шерсть у нашего племени там давно уже не растет.
Дородный лысеющий мужчина лет за пятьдесят лежал в луже крови. Кровь еще продолжала растекаться по полу, хотя с виду хозяин квартиры был мертвее мертвого. Голова его была проломлена чем-то тяжелым, а на груди сочными экспрессионистскими мазками алели ножевые ранения.
Женщина сидела за столом и тихо плакала, утирая слезы тыльной стороной ладони. Пальцы ее все еще сжимали длинный разделочный нож.
Признаться, я так и застыл столбом посреди комнаты. Картина была та еще. Что бы там ни думали о нашей работе мирные граждане, трупы нам нечасто приходится видеть. А тут еще женщина, увидев меня, начала причитать: