Первая формула - стр. 98
Спина Халима напряглась, и он резко мотнул головой. Соглашается?
Коли с тем же волчьим оскалом повернулся к выходу, и тут в дальнем конце зала возникла мужская фигура.
С плеч незнакомца ниспадала просторная хламида алого цвета, словно ее замочили в чане со свежей кровью. Его лицо и одежда запылились, однако цвет хламиды нисколько не потускнел. Скорее всего, незваный гость был на декаду старше Халима – во всяком случае, его когда-то черные, спускающиеся ниже линии шеи волосы почти полностью окрасились сединой. А вот в короткой бороде не пробилось ни единого седого волоса. Несмотря на возраст, мужчина держался прямо, словно годы не взяли с него свою дань.
Я обратил внимание на высовывающийся из-за плеча незнакомца посох с вырезанной из черного камня и темного дерева рукоятью. Должно быть, пользуется им в качестве трости?
Долгая жизнь не наложила неизгладимого отпечатка на широкое лицо мужчины – щеки не обвисли, как бывает у стариков, хотя кожа с годами несколько потускнела. Мне показалось, что незнакомца когда-то вылепили из темной глины, а затем оставили застывать во дворе.
Халим и Коли внимательно изучили вошедшего и обменялись взглядами. Незнакомец неторопливо к ним присмотрелся и наконец обратился к Халиму:
– Это ты тот человек, который… – Не договорив, он обвел рукой театральный зал.
– Я, – кивнул Халим. – Это мой театр. Именно здесь ставят лучшие в Абхаре драмы и комедии.
Что касалось качества наших постановок, ни один из сильных мира сего не согласился бы с Халимом. Наша каста мешала нам прослыть даже неплохими исполнителями, не говоря уже о том, чтобы считаться лучшими. Знать в основном ориентировалась на те отзывы, что ходили в ее кругах. До респектабельной публики нам было не дотянуться.
Гость в хламиде пробормотал себе под нос, вроде бы и не заботясь, услышат ли его:
– О тебе много рассказывают. Говорят, у тебя в репертуаре такие пьесы, которые в театрах ставить не принято. Церковники их точно не одобряют.
Халим пожал плечами:
– Просто смотрим, чем дышит мир. Наверное, в наших постановках чуть больше творческого начала… Не буду врать: даруй мне шанс – и я его не упущу. Мы – Оскверненные, и порой эта каста дает нам преимущество. Мы находимся на самом дне – так что мнение о нас вряд ли может ухудшиться.
Халим не жаловался на судьбу, просто рассказывал о прописных истинах, определяющих жизнь театра.
– Я мог бы кое-что изменить. Для того и пришел. Твое имя хорошо известно в городе. Лишь принадлежность к низшей касте не дает тебе развлекать своими представлениями знатных вельмож и их детишек. Потому-то и надеюсь, что ты поможешь докопаться до сути гнетущей меня тайны.