Первая формула - стр. 59
Железная выдержка изменила блюстительнице. Скривив рот в страшном оскале, она вскрикнула от ярости и, дернув мой плащ, сорвала его с Элойн.
– Плохая маскировка, баша! – ядовито процедила она.
Я вспомнил перевод Элойн. Баша… Поганец? Поганка? Значит, это не случайное оскорбление, брошенное трактирщиком, причинившим ему лишние хлопоты запоздалым посетителям. Словцо было рассчитано именно на то, чтобы уязвить Элойн. И та слышала его явно не в первый раз – иначе реагировала бы по-другому.
Тяжело сглотнув, певица посмотрела на блюстительницу Правосудия, затем перевела взгляд на меня:
– Терпеть не могу это слово…
Лицо незваной гостьи исказила жестокая гримаса, рот растянулся в ледяной ухмылке:
– А мы здесь ненавидим особ твоего рода-племени!
Во мне поднялась волна обжигающего гнева.
Похоже, один из пастырей заметил, как мои глаза загорелись, и потянулся к оружию – короткой толстой дубинке из темного дерева с окольцованным железными обручами утолщением на конце.
Блюстительница отвела меч от моего лица и уперла его острие в горло Элойн:
– Проткнуть тебя – все равно что заколоть молоденького ягненка. Все только обрадуются, узнав, кого я прикончила. – В ее зрачках зажегся опасный огонек. – И все же куда лучше будет доставить тебя на церковный суд. Публичная казнь – то, что надо. Взять ее!
7
Дьявол в алых одеждах
Ткань моего разума сложилась раз, другой. Секунды не прошло, а в мозгу у меня уже возникла дюжина граней восприятия, каждая из которых отразила один и тот же образ. Мой голос сплелся с воздушными потоками и раскатился по залу.
Вент… Эрн…
– Довольно! – выкрикнул я, поднявшись из-за стола.
Посуда на столе подпрыгнула, и пастыри невольно отступили на шаг. Казалось, даже деревянный барельеф с изображением Солюса прогнулся под тяжелой волной, вызванной моим криком.
Блюстительница словно окаменела.
– Беги! – негромко сказал я своей спутнице, однако плетение превратило эти два слога в львиный рык.
В глазах Элойн заплескался ужас – так мечутся глаза кролика, завидевшего ястреба. Я нисколько не удивился признакам охватившей ее паники: грудь певицы бурно вздымалась, веки трепетали, словно пытаясь взмахами ресниц отогнать близкую беду. Босые ноги нервно переступали по деревянной половице, и все же Элойн была не в силах сдвинуться с места.
– Беги!
Мой рев вырвал ее из состояния шока и толкнул вперед, словно штормовым порывом ветра.
Не оглядываясь, женщина бросилась к двери.
Один из пастырей попытался поймать ее за юбку, однако я схватил посох за рукоять и коротким взмахом отбил в сторону закованную в железо руку воина церкви.