Первая формула - стр. 32

Впрочем, порой ценность благодарности зависит от того, кто именно тебя благодарит и что он готов для тебя сделать.

Каждая септа равняется семидесяти битам. Многие из тех, что толпятся сейчас в таверне, таких денег и за сезон не заработают. А если и заработают – потратят на самое необходимое, а в кубышку ничего не попадет.

– За что так много? – на секунду заколебался я.

– За сегодняшнее зрелище. – Дэннил сдвинул монету на дюйм обратно, добавив легкой театральности. – И за обещание повторить представление. Твоя комната – третья слева, под самой крышей. Имей в виду – это лучший номер, что у меня есть.

Он бросил на меня многозначительный взгляд. Дело ясное: от меня ждут продолжения.

– Повторить можно, – согласился я, накрыв ладонью его кисть. – Только, боюсь, не за ту цену, что ты предлагаешь.

Мое лицо превратилось в мрачную маску, по сравнению с которой недавняя каменная физиономия Дэннила показалась бы донельзя веселой.

Вокруг все замерли.

Выждав несколько секунд, я улыбнулся:

– За представление я беру септу, а вторая пойдет в оплату за напитки, которые сегодня выпьют замечательные посетители твоей чудесной таверны.

Зал разразился аплодисментами и выкриками: «Слава сказителю!»

Заставить зал полюбить тебя – настоящее искусство, едва ли не более сложное, чем умение рассказывать легенды. Зритель должен понимать, что его ценят. Для сказителя это задача несложная, а для любого человека значит очень много.

Ибо что это за мир, в котором нет уважения, что за мир, в котором люди ничего не стоят…

Аплодисменты стихли, и на меня уставились глаза самого прекрасного в «Трех сказаниях» создания. Сейчас она не напевала, однако музыка осталась с ней. При каждом шаге ее браслеты издавали легкий мелодичный перезвон, пробивающийся яркой вибрирующей нотой сквозь общий гомон. Очень необычно. Меня невольно к ней потянуло.

Я сверкнул из-под капюшона ослепительной улыбкой, и женщина на нее тут же откликнулась:

– Щедро…

Всего одно слово, а музыки в нем куда больше, чем в иной песне.

– Ко мне твое предложение тоже относится?

Изогнув черную бровь, она приподняла уголки губ, однако обещанной ими улыбки я не дождался.

– А как же! Дэннил, этой даме – все, что она пожелает. – Повернувшись на табурете, я откинул капюшон и взглянул на певицу. – Ужасно, что я не знаю твоего имени.

– Что ж, мне жаль, но придется тебе на некоторое время смириться с этим неприятным ощущением. – Она нахмурилась. – Кстати, я рассчитываю на новые сказания, только пусть они будут не хуже сегодняшнего. Хотя, боюсь, больше у тебя в запасе ничего не найдется. – Она сверкнула сочувственным взглядом из-под длинных ресниц и положила руку мне на плечо.