Перстень Лёвеншёльдов - стр. 46
Ликование старой неподвластной времени любви – в ее голосе, отсвет этой любви – в ее глазах. С поднятыми кулаками стоит пред ней муж. Ужас и презрение читает она на лицах всех пятидесяти гостей. Она чувствует: наступает последний час ее власти. Но не может не радоваться тому, что наконец откровенно, открыто говорит о сладчайших воспоминаниях своей жизни.
– Он был настоящий мужчина и прекрасный человек! А кто такой ты, что посмел встать между нами? Я никогда не встречала никого, подобного ему! Он даровал мне счастье, он даровал мне богатство! Да будет благословенна память о нем!
Поднятая рука майора опускается, не ударив… Теперь-то он знает, как покарать ее!
– Вон! – рычит он. – Вон из моего дома!
Она стоит молча.
Кавалеры же с бледными лицами не спускают глаз друг с друга. Ну вот, все сбывается, все, что предсказал нечистый. Теперь они видят результат того, что контракт майорши не был продлен. Если это правда, то, верно, правда и то, что она более двадцати лет посылала кавалеров в преисподнюю и что им тоже предназначено было сойти в ад. О, чертова ведьма!
– Вон отсюда! – продолжал майор. – Выпрашивай себе кусок хлеба на проселочной дороге! Не видать тебе радости от его денег, не жить тебе в его поместьях! Конец майорше из Экебю! В тот день, когда нога твоя переступит порог моего дома, я убью тебя!
– Ты гонишь меня из моего дома?!
– У тебя нет дома! Экебю принадлежит мне!
Страх овладевает майоршей. Она отступает к дверям, а он следует за ней буквально по пятам.
– Ты – несчастье всей моей жизни, – сетует она, – неужто и теперь в твоей власти причинить мне такое горе?
– Вон, вон отсюда!
Опираясь на дверной косяк, она закрывает лицо стиснутыми руками. Она думает о своей матери и бормочет про себя:
– Пусть тебя выгонят, как ты выгнала меня! Пусть проселочная дорога станет твоим домом, а сноп соломы – твоей постелью! К тому все и идет! К тому и идет!
Старый добрый пробст из Бру и милосердный судья из Мункеруда – это они подошли к майору Самселиусу и попытались образумить его. Они сказали, что лучше всего ему предать забвению эти старые истории, оставить все как было, ничего больше не вспоминать и простить.
Но он стряхивает их руки со своего плеча. К нему, как недавно к Кристиану Бергу, было просто опасно приблизиться.
– Это вовсе не старые истории! – восклицает он. – Я ничего не знал до сегодняшнего дня. Я не мог раньше покарать нарушившую супружескую верность!
При этих словах майорша обретает прежнее мужество и поднимает голову.
– Прежде ты уберешься отсюда. Думаешь, я отступлю пред тобой?! – говорит она.