Персональное чудовище для принцессы - стр. 60
Позже вновь попробовала себя в более сложной готовке и с пятой попытки, изрядно изгадив, отмытую мною кухню, у меня сварилась каша. И пусть она немного пахла гарью, была недосоленной (от слова «совсем») и недоваренной, я не переживала, философски подумав, что все неидеальны, а недосолить – лучше, чем пересолить.
Потом были упрямые попытки варки похлебки, жарки мяса (мясо было искренне жаль, особенно когда я выбрасывала сожженные и пригоревшие угольки в мусорку), варка картошки (вот она, кстати, у меня получилась хорошо, в плане готовности, жаль только мне никто не сказал, что предварительно ее следует мыть и чистить, поэтому она основательно хрустела песком на зубах).
Были еще какие-то эксперименты на кулинарном поле, и я порой, даже входила в азарт с мыслью: «А что будет, если я добавлю в молоко совсем немного рыбы?». В общем, дух авантюризма и жажда исследовательской деятельности плохо сказывалась на мне, моем пищеварении и аппетите самого хозяина замка. Так как, то, что я подготавливала до прибытия красноволосого, как и было условленно, на том же месте, в том же виде и оставалось, выказывая молчаливо «фи» моим кулинарным способностям.
Но никаких других распоряжения не поступало, потому я продолжала безжалостно издеваться над продуктами, посудой и кухней в целом.
А вот то, что мне приходилось убирать после моих гастрономических изысков, меня сильно печалило. Вот прямо сильно. Невольно подумалось, что до моего появления эта кухня выглядела гораздо лучше, чем после. И с тяжелым, усталым после готовки, вздохом, я поднималась и бралась за тряпку.
Помимо всего остального, я стала понимать и то, что прислуга не просто так предпочитала жить с короткими волосами. Сейчас я отчетливо понимала, что это не прихоть или статусный показатель, а необходимость. Как бы туго я ни стягивала свои волосы в косу и ни закрепляла ту на макушке, как бы ни ухищрялась, заматывая волосы платком, они немыслимым образом через несколько часов моей активной деятельности, выпутывались, бессовестно мешали, попадая в глаза, закрывая лицо, оказываясь во рту. Или вообще на грязном мокром полу, который я в тот момент мыла.
Не выдержав, я со всей решимостью и бешенством, что в тот момент во мне бушевали, схватила нож, вознамерившись безжалостно и значительно укоротить свою шевелюру, примерно по плечи. Волос жаль не было, несмотря на то, что они были моей гордостью вот уже много лет. Не важно, отрастут, а вот нервные клетки не восстановятся.
Однако в самый последний момент меня остановил строгий голос, от которого я вздрогнула.