Персона нон грата - стр. 21
Когда с ними было покончено, вертолетчики нашли в пещере связанного человека в форме афганской армии без знаков различия. Это был полковник Ржанков, который служил военным советником. С той поры и – той скальной площадки – брала начало их с Бокаем дружба.
Сегодня утром, прощаясь, Геннадий Николаевич посоветовал усилить охрану всех объектов и повременить с полетами. Бокай и сам ощущал фронтовой интуицией: в последние дни вокруг аэродрома сгущается атмосфера.
Словно перед грозой. Соберись она в самом деле, командир полка мог бы с полным основанием отменить полеты. А небо было голубым!
– Командир! – позвал Бокая по переговорному устройству летчик-штурман. – Прямо по курсу…
– Вижу, – ответно нажал тангенту переговорного устройства Вадим. Он тоже приметил сквозную, растрепанную ветром облачность, которая никак не могла претендовать на сложные метеоусловия.
– Кошкины слезы. Даже на приличную стирку не хватит.
– В Сибири бы не хватило. А тут больше и не надо. – Бокай усмехнулся, кивнул.
Если в Сибири сто верст не крюк, то здесь – расстояние от восточной границы государства до западной. Тесновато живет Европа и с воздуха кажется одним населенным пунктом. Аккуратные небольшие города нанизаны на проволочно-блестящие нитки железных дорог, сельские поселения посажены так тесно, что почти нет между ними просвета. Все дома будто под одной крышей – красной черепичной на юге, а к северу тускнеющей до цвета шифера. Хорошо различаются на этом фоне строгие прямоугольники – жестяные кровли военных городков: спрятаться негде.
Негде и незачем. Какие бы небылицы ни сочиняли сегодня о «тайнах русских военных объектов», любой местный мальчонка всегда мог объяснить, где казармы мотострелков или танкистов. В магазинах сразу узнавали жен офицеров по добросовестным попыткам объясниться на пальцах, но протеста у продавцов это не вызывало. Скорее улыбку. Улыбкой неизменно приветствовали по утрам Вадима и булочник на углу, и продавщица цветов, и почтальон на велосипеде, любой, с кем ты встретился и поздоровался по дороге.
Что же изменилось теперь? Неужели во всем прав Фридрих Ницше, и целуют только отягощенную хлыстом руку?
Бокай поправил на горле ларинги:
– Возвращаемся на «точку».
Похоже, ловить нечего. Весь улов был – жалкое облачко, отбившееся от стада, чего и следовало ожидать. На орнитологическую обстановку рассчитывать тоже не приходилось – середина лета, до осени и пролета пернатых далеко. Значит, полку судьба летать, и над крышами домов Охотничьей Деревни до заката будет гудеть, кружить, греметь стальная карусель, как вчера – карусель балаганная.