Пером и шпагой - стр. 9
Все уже вышли, остался с королем один принц Конти.
– Ваше величество, – ответил он, – не ручайтесь дружбою Фридриха, ибо маркиза Помпадур желала бы отомстить королю Пруссии, который имел неосторожность написать эпиграмму на ее возвышенные прелести.
Людовик продолжил о другом:
– Я не скрою, брат, что раздоры с Веною желательно погасить, как того требуют интересы единства католической церкви.
– Но… Англия! – подсказал Конти.
И придвинул королю баранину в чесноке. Разбив десяток круто сваренных яиц, принц ловко очистил их для «многолюбимого».
– Говори, брат, – разрешил ему король.
– Известно, – четко отвечал Конти, – что в Петербург отправляется из Лондона старая сент-джемская лиса – сэр Вильямс. И говорят, король Георг обещал ему награду золотом, если он выпросит у России солдат для защиты Ганноверского княжества…
– К сожалению, Англия для нас неуязвима, – буркнул король.
– Но зато уязвим король Англии!
Людовик понятливо кивнул: курфюршество Ганноверское, это фамильное наследие королей Британии, находилось под самым боком Франции; «уязвить» Англию можно через захват Ганновера. Тем более что короли Англии больше гордились короною курфюрстов ганноверских, нежели сверкающей короною британской.
– Король Георг, – досказал Конти свою мысль, – несомненно, пожелает закупить русских солдат, чтобы оградить Ганновер от наших мстительных посягательств.
– Необходимо равновесие, – произнес король, берясь за жирную ветчину с укропом. – Европу спасет только равновесие!
– Но центр равновесия политического, – не унимался Конти, – передвигается по Европе, и сейчас он, как никогда, близок к Петербургу, Россия стучится в двери Европы не кончиками пальцев, а ломится всем плечом. Мир сузился, и всем становится тесно. Елизавета громче всех требует себе места под крышей…
– А что Петербург? – рассеянно спросил Людовик.
– Мы располагаем сведениями о России только благодаря госпоже Каравакк, вдове живописца[1]. Вице-канцлер Михаил Воронцов, как и фаворит императрицы Иван Шувалов, склонен к союзу с Францией. Но зато великий канцлер Алексей Бестужев-Рюмин…
– А подкупить? Пробовали? – оживился король.
– Воронцова незачем подкупать: он наш.
– А великого канцлера?
– Бестужев, – отвечал Конти, – уже набрался взяток от венского двора и сейчас снова возьмет от английского посла Вильямса по его прибытии в Петербург…
Людовик был окончательно «изнурен» диетой:
– Опять эти… вапёры! Мой друг, простите своего короля… – Его величество вяло улыбнулся. – Продолжайте: кому из французов удалось проникнуть к русскому двору?
– Только живописцу Сампсуа