Перо из крыла Ангела. Тайны творчества - стр. 61

На этот раз кот Баюн был страшно серьезен. Вот именно страшно, потому что в комнате повисла тишина ничем и никем не нарушаемая. Ужас метался из одного угла в другой. И хотя в лапах Баюна не было револьвера или стрелы каленой, но слышались выстрелы, невидимые пули метались в воздухе, и летели стрелы во все стороны.

Елизавета не могла и голоса подать, таким подавленным и почерневшим его никто и никогда не видел.

– Что это с тобой?

– Я в печали, моя царица, – заявил кот.

– С чего бы это, и когда это началось? – допытывалась королева.

– А тогда, когда огненный кот Баюн почернел от горя и стал моим собратом по окрасу. В 10 веке, и вот уже 11 век я в плену и в печали, – пожаловался кот.

– Ну как бы не почернел наш Баюн, он никогда не станет таким коварным и яростным, как ты теперь, – вырвалось у Елизавета.

Мефистофель посмотрел на кота, кот на Мефи, бесы смотрели на них обоих. Каждый ждал, пока кто-то другой произнесет слово и откроет рот.

– Королева, ты не права, Баюна сегодня всякий обидеть может, но в шкуре каждого кота, не только в моей, сидит тот Баюн.

Как и всегда кот заговорил первым…

– И когда же он выйдет из этой шкуры? – поинтересовалась царица или королева, да как хотите называйте, она была и той, и другой.

– Когда будут исполнены три желания – ничего нового, желания будет три, только они очень сложные, почти неисполнимые, как в мифах и сказках. Зато, если сбудется, то Иванушка дурачок станет царевичем, -пообещал кот, напоминая, что все сказки он знает прекрасно, ничего не забыл.

– Боюсь даже представить себе, что это будут за желания – задания

– Ничего личного, – кот поднял лапу вверх, – все для того, чтобы изменить и спасти этот ужасный и несчастный мир.

– Баюн спасает этот мир? – спросила Елизавета.

– Баюн спасает этот мир, Мефистофель только помогает ему.

– Ну, хорошо, – Лизи понимала, что с котом спорить бесполезно, с ним даже Мефи сроду не спорит.

– Желание первое – поджечь все рукописи и проверить, что вы натворили, чего они стоят, и мертвые они или живые.

– Чтобы вся литература сгорела ясным пламенем? – настороженно спросила писательница.

– А вот и нет, это ведь все святоши придумали, что если рукописи не горят, то они хороши, правильные, так, обдурив вас, они оставили вам мертвые рукописи, словоблудие спасло их на тысячу лет… Но разве ты не убедилась, что рукописи должны гореть, а не дымить и не чадить, не подожжешь только того, кто уже сгорел, это даже ваш какой-то там поэт говорил, помнится на заре туманной юности. Он еще хвастался, что согрел своими творениями любимую. Хорошее дело кстати, хоть на что-то они у него сгодились. Подожжем мы рукописи, те, которые горят, оставим, остальные на свалку. Тогда снова настанет золотой век для литературы…