Перо из крыла Ангела. Тайны творчества - стр. 44
– Здесь ремесленники, для которых литература – это прилагательное, они пишут свои воспоминания и исповеди. Они как могут, отражают этот мир, и наверное, их книги нужны всем нам, только особой роли они не играют, особой ценности не представляют, хотя читают их больше, чем все остальные, люди страшно любят исповеди и воспоминания, там ведь себя можно сравнить с другими и убедиться, что было лучше, – распалялся кот, ему очень хотелось поговорить, вырвавшись из мертвой зоны.
Странные дамы, отрешенные палачи и жертвы, чиновники и актеры стояли со всех сторон, и оставалось только припомнить кто они такие, и в чем их заслуги перед этим миром, что может быть в их воспоминаниях.
– Дальше будет лучше, – заявил Баюн и потащил своих спутников на четвертое небо.
Здесь было оживленно – играла музыка, какие-то люди спорили друг с другом.
– Иногда ремесленники становятся Мастерами, – говорил Вергилий, оглядываясь по сторонам, тогда литература и творчество делается для них уже не прилагательным, а существительным… Она живая, она растет и цветет, она существует вместе со своими творцами.
– Это плохо или хорошо, – невольно вырвалось у меня.
– Это данность, вся приличная литература рождена этими творцами, даже некоторые бульварные романы, если они живы, а не мертвы, тоже остаются тут и не стоит снисходительно и пренебрежительно к ним относится. Интересен любой жанр кроме скучного и мертвого.
– Они как раз в самом центре – не высоко и не низко – золотая середина, – изрек кот Баюн, – ниже уныло – выше тревожно и страшно, а здесь в самый раз будет. Для всех хороших литераторов четвертое небо – подарок судьбы.
И мы пробыли там дольше, чем обычно, встречаясь то с Александром Дюма, то с Джейн Остен – они были спокойны и счастливы, как люди получившие от творчества и реальности все, что им хотелось и даже немного больше.
– К ним не могут подняться творцы из трех нижних небес, к ним попадают сразу, когда отправляются на этот свет, – говорил Вергилий, когда мы, наконец, покинули это обширное и такое бескрайнее небо, дышащее покоем, уютом и вдохновением.
Вдохновение обитало именно на четвертом небе, вероятно, оно окончательно ожило и продлило на несколько веков жизнь тем, кто тут в это время обитал.
На пятом небо было довольно пасмурно и тихо, здесь селились те писатели, кто умел не только существовать в литературе. Они могли отражать действительность, преломляя сквозь призму своего таланта, они могли проникать в прошлое, и писать о нем так, словно сами все время жили в разных временах.
– Счастливцы, – говорил Вергилий, – они путешествуют в машине времени, но только в прошлое, а потом достоверно это прошлое рисуют, уверенные, что будущее таится в прошедшем – это особенный дар, им отмечены избранные – это уже не летописцы, а торцы – таланты… Они неудобны для тех, кого мы встречали прежде, потому что могут больше и видят дальше. А зависть – она во все времена была самым главным оружием авторов, особенно твоего милого четвертого круга, ведь они знают, что еще один шаг, еще немного поработать, и у них будут такие же яркие творения, но такого никогда не получается, им просто этого не дано.