Перфекционистки - стр. 22
Разумеется, у родителей была личная заинтересованность: мама Маккензи играла на флейте в Симфоническом оркестре Сиэтла, а отец был профессиональным концертмейстером, выступавшим с Йо-Йо Ма[7], Джеймсом Голуэем[8] и Ицхаком Перлманом[9].
Маккензи выбрала виолончель – ей нравилось теплое, богатое звучание и широчайший диапазон этого инструмента. Если Мак удавалось поймать настрой, она чувствовала себя частью музыки, а виолончель становилась ее продолжением. Играя, она почти забывала даже о большом тесте по испанскому, к которому до сих пор даже не начинала готовиться, о Прослушивании с большой буквы «П» и даже о Нолане.
Почти забывала.
После того, как на весеннем концерте Маккензи впервые увидела Блейка и Клэр, державшихся за руки, она старалась избегать обоих. Впрочем, они этого даже не замечали. Мак запиралась в просторной семейной репетиционной, бесконечно отыгрывая каждую пьесу своего репертуара. Родители были в восторге. Похоже, никто даже не замечал, как она одинока и несчастна.
А потом, примерно через неделю после того, как ее сердце было разбито, Нолан Хотчкисс подошел к ней в коридоре.
– Ты Маккензи, да? – спросил он.
– Да, – смущенно ответила она.
Он улыбнулся еще шире.
– Ты сегодня очень хорошенькая, – сказал Нолан. А потом вдруг повернулся и отошел.
Сам Нолан Хотчкисс! Капитан школьной команды по лакроссу, отличник, набиравший высшее количество баллов в конце каждого класса. Красивый, уверенный в себе Нолан, с сильным подбородком и сногсшибательной улыбкой. Он находил Мак хорошенькой! Блейк вдруг сразу перестал казаться ей таким уж неотразимым. За коротким комплиментом последовал разговор во время ланча… затем посыпались сообщения… а потом пришло время и настоящего телефонного звонка. Да, она потеряла Блейка, но, может быть, это и к лучшему? Может быть, с самого начала нужно было метить выше?
Поэтому когда Нолан пригласил Маккензи на свидание в «Ле Пуассон», самый модный ресторан в Бэкон Хайтс, и попросил ее прийти в платье, она с радостью согласилась.
В первый раз Нолан был таким очаровательным… И во второй тоже. Вот почему, когда он попросил ее сделать те проклятые фотографии, Маккензи почти не колебалась. А потом, не успев как следует подумать, нажала кнопку «отправить». И только когда на следующий день Нолан явился к ней домой, Маккензи поняла, что это был розыгрыш.
– Спасибо, – сказал он, помахав чем-то у нее перед лицом.
Это были ее фотографии, распечатанные на блестящей фотобумаге. Большая часть тела Маккензи была скрыта виолончелью, но и так было ясно, что она голая. Мак перевела глаза с Нолана на его машину; его приятели высовывались из окон и хохотали над ней. У Мак остановилось сердце.