Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина! - стр. 17
Эх, чужую судьбу то быстро разрешила, а вот со своей никак не получалось управиться. Ох, сколько дум Дуняша за енто время передумала, ох, сколько! То от беспроторицы чуть ли не челом в стенку билася, то унынию поддавалася. Но придумала-таки яко ей дале жить, на што уповати. Дитё ей надо родить, вот што! В родной кровинушке раствориться, туда любовь свою нерастраченну направити, коли мужу она не надобна. Только для ентова Кондратий Саввович должон под бочком быть. Так и этак прикидывала Дуняша, яко же ей с супружником свидеться? А тута он сам пожаловал!
Кондратий Саввович, уж, и не ведал, какой приём его ожидает в родном дому – то ли кочергой по череслам, то ли колотушкой по главе. А когда узрел, яко заблестели очи Дуняши, яко багрец раскрасил её ланиты, яко она то с блазнью зыркает на него, то сладкий кусок в тарелку ему подкладывает, то медовой чарочкой привечает, расправил плечи-то, гордо главу вскинул: ну-ну, жёнушка, чем ещё муженька зарадеешь?
А Дуняша меж тем металася душой – яко и любовь свою супружнику показать, и достоинство своё не уронить. Только когда уселась за клавикорд>59 поняла, яко и себя соблюсти, и любовь свою донесть. И полился из самого сердца Дуняши её чистый, высокий голос:
Вам не понять моей печали,
Когда растерзаны тоской,
Надолго вдаль не провожали
Того, кто властвует душой.
Вам не понять, Вам не понять,
Вам не понять моей печали.
Вам не понять моей печали,
Когда в очах Вам дорогих
Холодности Вы не читали,
Презренья не видали в них.
Вам не понять, Вам не понять,
Вам не понять моей печали.
Вам не понять моей печали,
Когда Вы ревности вулкан
В своей груди не ощущали,
И не тревожил Вас обман.
Вам не понять, Вам не понять,
Вам не понять моей печали…
А в постели Дуняша заробела. Кондратий Саввович за всё время ни едного слова ей не сказал. И сейчас, яко лёг в кровать, уставился в потолок и молчит. Ни едного шажочка в Дуняшину сторону не сдеял. А у неё в главе да на сердце только и билося – с кем супружник енти два месяца любился-миловался? Ведати с кем…
А ни с кем Кондратий Саввович и не миловался. Един, яко бобыль>6>0 какой в хладну постельку укладывался. А чуть смежит вежды, пред ним Дуняша – грозно брови хмурит, чёрны очи смагой горят, искры в разны стороны разбрасывают. От горшка два вершка, а вот, подишь ты, словно царевна кака, вот-вот ножкой топнет.
На заре проснёшься – тут Фиска губы дует, обижается. А очи-то багряные, ночной слезой затуманенные. А тут ещё нянька, Матрёна Поликарповна, взялась учить взрослого детину уму-разуму. Ужо он на неё и серчал, и бычился, и деял позу, што не слышит ничего, а она по слухам