Переводчик с пассивно-агрессивного на общечеловеческий. Как научиться понимать близких, которые не умеют разговаривать - стр. 5
– Не видишь, я занята?
– На шоколадку, только не доставай меня, я устала.
И те, которые откровенно против присутствия ребенка не высказываются, но особо о нем ничего не знают. Это классическое поведение отцов.
– В каком ты, говоришь, классе?
(«На первом курсе, но какие мелочи, право».)
– Не нравится кукла?
(«Понравилась бы… лет семь назад».)
– Классное же платье, чего ты! Мы с мамой вместе выбирали. С каких пор не любишь синий цвет? Всегда же любила!
(«Когда мне было девять, пап».)
– Кто такая Самира? А, подружка твоя. У меня все имена в голове смешались.
(«Конечно, пап, трудно запомнить одну мою подругу с именем САМИРА, когда я учусь в российской школе с пятью Катями в классе».)
Когда я спрашиваю своих клиенток, вышедших из подобных семей, а что они знают о своих родителях, ответы порой формулируются с большим трудом. Дети точно так же не представляют, что за личности их родители. Знают только негативные черты характера – то, на что обижены, и некоторые положительные – те, что знают все.
А вот глубже – пустота. Родители не позволили детям приблизиться к ним, не дали сформировать любовную связь, и это тоже – огромная детская боль, вырывающаяся в виде: «Я вам не мешаю?»
В таких семьях реализуется сценарий тотального деспотичного контроля за всеми сферами жизни ребенка, начиная с плана дня и заканчивая телом.
Гиперопека и гиперконтроль по сути явления одинаковые: родители отбирают у ребенка право распоряжаться своей жизнью и мешают ему учиться брать на себя ответственность. Разница в способах манипуляции.
Гиперопекающие родители манипулируют страхом ребенка потерять их любовь или стать причиной смерти:
– Меня с вами инфаркт хватит!
– У бабушки давление!
Гиперконтролирующие – страхом наказания.
Все эти страхи и злость копятся внутри ребенка, но он боится их высказать, потому что его приводит в ужас возможный результат: «Вдруг маму и правда хватит инфаркт, если я решу, что не хочу танцевать балет?»
Обычно это является частью гиперконтроля в самом жестком его проявлении. У ребенка не остается абсолютно ничего личного.
Эля, 29 лет, личная терапия
Я все еще живу с родителями, у меня нет работы и парня. Если я пытаюсь найти работу, мама начинает плакать и пить корвалол, а ночью приходит ко мне спать, обнимает и говорит, что ей страшно. К слову, мы спали в одной кровати все мое детство, потому что у меня была астма и мама боялась, что я задохнусь. Недавно я сказала, что хочу съехать, чтобы иметь нормальные отношения с мальчиками; мама ответила, что мне это не нужно и от мальчиков одни проблемы. А если мне нужна помощь в сексуальном плане, она отведет меня в секс-шоп.