Перестрелка. Год девяносто первый - стр. 46
– В том округе сейчас очень горячо будет. Только успевай, поворачиваться, – засмеялся Стрихин и приказал: – Готовьте документы… Я сегодня же отнесу на подпись. Так что повторяю: есть решение разработки тех, кто выступил за путчистов, прекратить. Но их запомнить! Будем праздновать победу демократии, – и он омерзительно хохотнул, а потом, посмотрев на Синеусова, прибавил: – вы свободны. Обживайте кабинет, в котором работали эти дни. Он теперь ваш. И подбирайте в отдел сотрудников. Надёжных.
Синеусов сказал привычно:
– Есть, товарищ генерал.
Вавъессов поспешил поправить:
– Господин генерал.
– Тогда уж надо и «ваше превосходительство» добавить, – буркнул Синеусов.
– И добавим! – резко заявил Вавъессов, выдавая желаемое за действительное.
Не прижились в Советской Армии – так и оставшейся советской в сердцах и душах офицеров на долгие годы, ни «господин», ни «превосходительства». Это в привыкшей по-лакейски пресмыкаться перед господами Польше быстренько отказались от «товарищей», страстно желая прислуживать господам. В России этого не прошло.
Когда Синеусов вышел, Стрихнин негромко сказал:
– Надо Дудаеву и ему подобным местным пигмеям оружия продать побольше. Вот тогда действительно демократия весёлой будет.
– Это верно придумали… Ну а Рославлев, чёрт с ним. Он теперь не опасен… Да и никто нам теперь не опасен. Разве что партия коммуняк?
– Сегодня специальным указом компартия будет распущена и запрещена, – сообщил Стрихнин. – Ну а потом и под «Меченого» подкоп сделаем. Союз должен быть разрушен и превращён в клубок дерущихся между собой республик. Такова воля нашего кормчего из-за океана.
– А мы как же? – с некоторой тревогой спросил Вавъессов. – Как бы и нам не досталось…
– Не беспокойся… Мы будем у руля. Власть нам доверят те, кто с нами в эту трудную минуту борьбы с коммуняками. Возможности открываются фантастические. Всё теперь будет можно. Вот, скажи, ты бы мог при советах положить деньги в зарубежный банк? – прямо спросил Стрихнин.
– Не-ет, – протянул Вавъессов. – Да и нечего класть то было.
– Вот… О чём и говорю. А теперь у нас с тобой и денюжки возможность заиметь будет. Вспомни группу войск? Разве плохо на выводе соединений поработали? Так и положить, то, что заработали теперь будет можно туда, где надёжно. Главное не упустить, когда развалится союз, с оружием и боевой техникой поработать… Понял… только молчок… У нас в управлении всякой твари по паре.
– Каа-зе понятно, – произнёс необычно, нараспев свою излюбленную фразу, причём именно «казе», а не козе.
Трудно осмысливалось услышанное от генерала, с которым, правда, его связывали годы совместной уже несколько иной, чем прежде, службы. При всех своих переводах, правда уже на должностях солидных, он ухитрялся тащить за собой Вавъессова, который был политработником. Он из тех, что не оканчивали высших военно-политических училищ, а попали на эту стезю окольными путями. Служил командиром взвода а артбригаде, что дислоцировалась рядом с гвардейской мотострелковой дивизией. Девять лет взводом командовал, одиннадцать батареей. Карьерист! Чтоб присвоить майорское звание сделали пропагандистом бригады. Должность хоть куда. Шутили: закрыл рот и рабочее место чисто. В бригаде должности подполковника не нашлось, так договорились о переводе в политотдел дивизии. А там при Стрихнине и начальником политотдела стал. А затем за ним и дальше отправился, потому как нашли общий язык, особенно во время конфликта с молодым перспективным командиром полка Световитовым. Конфликта, о котором было что вспомнить и самому Вавъессову, и Стрихнину, и Синеусову, ну и конечно Световитову.